Пора по домам, ребята - [59]

— А вы чего здесь делаете?

— Пусти погреться, дедушка. На минутку.

— На минутку, на минутку. Знаю я таких. А если это служебное помещение и посторонним сюда вход запрещен? Читать-то, наверное, умеете?

Однако впустил. Они сидели у раскаленной докрасна «буржуйки» и ждали, когда сварится пшенная каша, из оставшихся у них совхозных запасов крупы. А утром к дедушке Егорычу заглянул покурить мастер из паровозного депо Иван Кузьмич Рудых, фронтовик. Глянул на ребят и сразу разгадал их не слишком хитрые планы.

— Так, так, герои. О фронте мечтаете? Здесь ведь тоже фронт. Мне, к примеру, нужны рабочие руки. Некому уголь грузить, паровозы ремонтировать, даже запчасти со склада принести. А попробуй задержи хоть на минуту эшелон спецназначения. Вы хоть понимаете, что это значит? А может, там боеприпасы или запасные части к самолетам, орудиям, танкам? А если эшелон с горючим задержать, что тогда? Тогда на фронте остановятся танки, заляжет пехота, сорвется атака, и фрицы перебьют столько наших людей, что страшно даже себе представить. Короче говоря, я вам, ребята, предлагаю, и спорить со мной бесполезно: либо идете со мной и поработаете хотя бы месяц в депо, может, к тому времени я найду вам замену, либо сообщу о вас в милицию. У меня нет другого выхода. Ну что, договорились? Ночлегом и харчем обеспечу. А что потом решите, меня это уже не касается. Так, между нами говоря, будь я на вашем месте, то я бы сначала пообтерся на железной дороге, ведь вам предстоит далекий путь…

Договаривались об одном месяце, а проработали в депо почти всю зиму. Только в конце февраля появилась возможность двинуться дальше. Тем временем они из недавних сельхозработников превратились, как шутил Иван Кузьмич, в рабочий класс. Жили в общежитии железнодорожников, питались в столовой, получали хлеб по карточкам, ну и неплохо зарабатывали…

Таня тоже работала в депо. Она была помощником кладовщика — вернее, кладовщицы — на складе, где хранились запасные части к паровозам. В один из дней Иван Кузьмич выписал заявку и послал туда Сташека. Он должен был притащить довольно большую партию «железок», поэтому прихватил с собой валявшиеся возле мастерских санки. Склад находился в помещении огромного старого цеха. Вдоль стен лежало множество колес, поршней, помп, зацепов. Более мелкие детали были разложены на длинных, в несколько рядов деревянных полках. Кладовщица сидела в фанерной конторке посреди цеха. Там же стояла «буржуйка» и было немного теплее. Зато в цехе царил трескучий мороз. Если прикоснешься к чему-нибудь голой рукой, пальцы обжигало и они прилипали к металлу. Кладовщица, толстая как бочка, закутанная в шубу, обмотанная платком, прокричала куда-то в глубь цеха:

— Тань, а Тань! Выдай ему четыре поршня и два крана. И смотри, чтобы он ничего лишнего не прихватил с собой, знаем мы этих ребят из мастерских.

— Нужны мне твои железки! Что я, съем их или паровоз себе смастерю?

— Не бойся, я-то знаю, что говорю.

Она захлопнула дверь конторки, а Сташек направился в глубь склада разыскивать Таню, которую не было ни слышно и ни видно. Прошел через все помещение и уже хотел было повернуть назад, как из-за полок появилось какое-то крохотное создание, ростом вместе со своей огромной вислоухой шапкой из собачьего меха Сташеку по плечо. Шапка, телогрейка на вырост, большие варежки, ватные брюки и явно не ее размера валенки, как будто позаимствованные у старшего брата. Настоящий Чарли Чаплин, которого Сташек видел недавно в кино.

На палубе матросы

Курили папиросы,

А Чарли Чаплин бедный

Окурки подбирал!..

У него даже появилось желание спеть эту песенку и отпустить какую-нибудь шутку по ее адресу, но тут он увидел, что девушка плачет. Беззвучно всхлипывает.

— Что случилось?

— Да так!.. Бери свои поршни. А краны лежат там.

— Так это ты, Таня?

— Я, а что?

— Да ничего, просто спросил.

Таня сдвинула со лба огромную шапку, сняла большие варежки, поправила непослушную прядь пепельных волос и взглянула на него полными удивления зелеными глазами. Но тут же снова начала всхлипывать и отвернулась к полкам. Сташек беспомощно стоял рядом с ней. Потом дотронулся до ее плеча:

— Ну, не плачь! Что случилось, расскажи!

Она разрыдалась во весь голос и скрылась между полками. Сташек постоял еще немного, пожал плечами, погрузил детали на санки и потащил к выходу. Плачет. Девушки часто распускают нюни без всякого повода. Но, проходя мимо конторки, он приоткрыл дверь и бросил кладовщице, которая грела руки над печкой:

— Ты здесь, тетка, греешься, а там девушка плачет.

Женщина повернула к нему старое, уставшее лицо.

— Плачет, плачет! А я чем могу ей помочь? Если б тебе сказали, что твой отец погиб на фронте, ты тоже бы, наверное, горько заплакал. Уже второй день не может успокоиться, бедняжка…

Кажется, уже на следующий день он подсел к Тане в столовой. Проводил ее домой. Она жила с матерью и тремя младшими братьями и сестрами почти на другом конце города, в старом деревянном доме. Потом он пригласил ее в кино. Отдал ей свой паек угля. Она не хотела брать, но он погрузил полученные два мешка на санки и завез к ней домой. Очень уютный был дом у Тани: теплый, гостеприимный, родной. Мама Тани, Вера Федоровна, работала в каком-то учреждении. Двое малышей ходили в школу, а самая младшая сестра, Дуняша, — в детский сад. Сташек стал бывать в доме Тани почти каждый день. Что его так сюда тянуло? Конечно — Таня. Он все больше привязывался к этой неприметной, худенькой, не отличающейся особой красотой девушке. Где ей там было, замухрышке, сравниться с Галей или хотя бы с Касей. Но Таня, хотя внешне и не очень привлекательная, излучала столько тепла, столько неповторимого обаяния, нежности, преданности, что не полюбить ее было невозможно. А уж вместе с Верой Федоровной они умели создать такую атмосферу, что не хотелось уходить из этого дома. Да, это была вторая причина, почему Сташек был привязан к Тане. Ее дом. Дом, которого у Сташека не было после смерти матери и отъезда отца. Дом, по которому он все время тосковал…