Пора по домам, ребята - [30]

Кто-то тормошил Родака за плечо. Он открыл глаза. Рядом стоял Браун.

— Дружище, ты что, всю ночь будешь на подножке маяться? Чего не разбудил меня?

— Пустяки. Да я, собственно говоря, и не спал. Не мог…

— Полезай в кабину, вздремни немного, а я пока здесь осмотрюсь.

Полуживой от усталости, Родак не сопротивлялся. С трудом забрался в кабину «студебеккера», повалился на сиденье и тотчас же уснул…

7

Он не знал, сколько времени проспал. Очнулся, когда солнце стояло уже высоко и изрядно припекало. Возле машины никого не было. «Где же Браун? — лениво подумал он. — Пожалуй, схожу навещу Ваню, Яцыну, что еще успею сделать — сделаю, и пора возвращаться в батальон. Хорошо бы где-нибудь умыться. Наверное, вон в той пристройке есть вода». Ему повезло. Это была прачечная госпиталя. Возле нее крутился какой-то пожилой усатый солдат. Через открытую дверь валили клубы пара, пахло мылом.

— Можно здесь где-нибудь ополоснуться?

— Хочешь — заходи внутрь, а хочешь — полью из шланга.

— Полей — если тебе нетрудно.

Сташек расстегнул ремень, снял мундир, начал стаскивать рубашку. И тут вдруг услышал громкий смех и веселые шутки девчат. Их там было много, стирали белье.

— Давай сюда союзничка, мы его сейчас искупаем.

— Девчата, гляньте, какой красавчик.

— О, он уже даже раздевается.

Пожилой боец протянул ему кусок серого мыла. Из шланга хлынула теплая вода, и намыленное лицо тотчас обрело свежесть.

— Далеко стоите, если не секрет? — спросил солдат.

— Какой там секрет! Полей еще немного. В имении, километрах в ста отсюда.

— Ну, как там у вас, демобилизуют?

— По-всякому. Мы, например, превратились в крестьян. Пашем, сеем.

— Самое время для сева! У нас, на Кубани, хлеба уже ого-го! А здесь север, все запаздывает. Нас тоже еще держат, а уже пора бы по домам. Вам-то, молодым, что — куда бы вас судьба ни забросила, везде найдете жен, а пожилые тоскуют по дому. У меня, например, четверо детишек, баба, колхоз.

— Долго держать, наверное, не будут, война-то окончилась.

— И я так думаю. Другое дело, что мы здесь еще нужны. Хотя бы этим раненым. Мучаются, бедняжки. А среди них есть и такие, которые не знают, возвращаться им домой или нет. Один без глаза, другой без руки или ноги. Пока шла война, понятно… А теперь наступают другие времена. Надо иметь руки и голову для работы. Подожди, у тебя на шее осталось немного мыла. Так, теперь все в порядке…

Сташек вспомнил Ваню, вчерашний вечер, их неожиданную встречу. Он никак не мог себе представить, что его друг — калека.

— Ну, спасибо, освежился немного. — И он протянул руку за рубашкой, хотел вытереться ею.

— Подожди, дам полотенце.

— Да не надо! — Сташек хотел как можно скорее улизнуть отсюда, чувствовал, как девчата поглядывают и судачат о нем.

Но пожилой боец крикнул, чтобы принесли полотенце. Девчата с минуту хихикали, а потом вытолкнули вперед самую смелую.

— Пожалуйте полотенчико. Чистенькое, извините, что не вышитое! — У девушки было не очень красивое, широкое, румяное лицо, большие голубые глаза и приятная улыбка. Пышная грудь неспокойно вздымалась.

— Спасибо, зря вы так хлопочете.

— Какие там хлопоты, мы их целую кучу настирали. А ты действительно поляк?

— Что, сомневаешься?

— По-русски говоришь нормально. Только мундир у тебя другой.

— Я жил у вас несколько лет.

— Тогда другое дело. Надолго приехал?

Подошли остальные девчата. Окружили Сташека, каждая вставляла свое словечко в разговор.

— Как только улажу все дела, сразу же отправлюсь в часть.

— Вот видишь, Ленка, ну и не везет же тебе. А как бросилась, бедняжка, к нему с полотенцем!

— Отстань, глупая…

Милыми были эти девчата. И этот пожилой, усатый боец, как оказалось, их начальник. Не успел Сташек и глазом моргнуть, как они сменили ему рубашку на чистую, принесли кружку кофе и ломоть хлеба с тушенкой. Он с жадностью уплетал, только теперь почувствовал, как чертовски голоден — со вчерашнего дня во рту не было маковой росинки. От девчат узнал, что начальник госпиталя — полковник.

— Седой такой, грузин. Выглядит грозно, кричит по любому поводу, но на самом деле — душа-человек.

— Наверняка согласится! — воскликнули они хором, когда Сташек поделился с ними своими сомнениями, возьмет ли он на лечение Клару…

Возле прачечной разыскали Родака сержант Тылюткий и Браун. Когда он взглянул на их озабоченные лица, особенно на санитара, сразу понял, что-то случилось.

— Что с вами?

— Я-Я-Яцына умер, — пробормотал, заикаясь, Тылюткий. — Я же говорил вчера, что если он будет жить, то…

— Когда? — перебил его Родак.

— Под утро…

«Это уже второй солдат из моего взвода, который погиб после войны. Что теперь делать? Заберем его в батальон. Пусть покоится рядом с Ковальчиком, пусть боевые товарищи проводят его в последний путь. Надо идти к начальнику госпиталя».

— Раздобудьте где-нибудь большой ящик или гроб. Может, есть здесь какая-нибудь мастерская?

В разговор включились усатый старшина и сразу погрустневшие девчата:

— Здесь все есть, что надо. Бывает и так, что человека из госпиталя выносят в гробу. Не далее как вчера два гроба пришлось сколачивать. Мало разве эсэсовцев по лесам еще бродит!

— Яцыну тоже такой же сукин… — Родак скомкал проклятие. — Не знаете, где Гожеля и что с девчатами?