Пора охоты на моржей - [39]

Вскоре Владик, уставший и потный, подошел с нерпой к дверям дома. Рычып в это время обходил ярангу и проверял, крепко ли привязаны камни, висевшие на ремнях и прижимавшие шкуру — репальгин.

— Како-како, ты нерпу убил! — закричал он, увидев Владика, и бодро заковылял к нему. — Какая большая нерпа! Ка-а-ко-мей! Бороться бы с тобой надо, чтобы ты еще сильнее был, да все кости у меня болят, не могу с тобой схватиться!

Владик отвязал ремешок от лямок и тянул нерпу к порогу, собираясь затащить ее в дом.

— Оо, подожди-подожди! — испугался Рычып. — Надо угостить нерпу, напоить ее водичкой, чтобы она не сердилась. Она же в гости пришла. Принеси-ка воды!

— Да чепуха все это, Рычып, — возразил Владик. — Не верю я этому.

— Нет-нет, надо напоить нерпу, а то тебе удачи не будет. Неси воды!

Владик вынес кружку воды. Старик взял ее и аккуратно полил мордочку нерпы.

— Теперь втаскивай! — И вдруг закричал в сторону своей яранги: — Рентыт! Иди-ка сюда, пекуль возьми! Помочь Влятику надо!

Нерпу положили на кухне, подстелив клеенку. Пока Владик с Рычыпом пили чай и старик дотошно расспрашивал, как вынырнула нерпа, как он стрелял и куда целился, Рентыт ловко рассекла пекулем тушку по животу, сняла шкуру с толстым слоем сала и разделила мясо по суставам на куски.

Слух, что Влятик убил нерпу, быстро прошел по поселку, и каждый считал своим долгом похвалить его. Но так как по чукотскому обычаю каждого вошедшего надо было наделить подарком, то есть куском мяса и жира, то вскоре от нерпы остались лишь ребрышки, один ласт, потроха и немного сала со шкурой. Получили свою долю и Рычып с Рентыт, и Танат, и все соседи. Когда отец с матерью вернулись с работы, то от нерпы почти ничего не осталось.

— Где же нерпа? — удивилась мать.

— Да вот, — показал Владик на тазик с мясом.

— Ничего, мать, не огорчайся, так положено, и Владик поступил правильно, — успокоил ее отец. — Ну а ребрышки давай-ка сейчас на ужин потушим с сухой картошкой.

Владик продолжал охотиться и с каждым днем становился все опытнее и самостоятельнее. Уже никого не удивляло, когда он приходил с добычей, а старый Гемалькот по-прежнему посмеивался над ним и предлагал то одну невесту, то другую. Увэленцам нравилось, что Владик хочет стать настоящим охотником, и они помогали ему советами, предупреждали об опасностях. Как настоящий охотник — ивинилин, он вставал рано утром, выходил налегке, из дома и оглядывал окрестности. Если над сопками Гыварат и Нэпыэтлен висят облака — будет северный ветер, усилится течение и начнется мощное сжатие льдов. Облако над Туныклинской сопкой предвещало потепление и сильный южак, который в Увэлене дует с берега, и бывает, что срывает припай. Частое мигание звезд — тоже к сильному ветру, а темное-темное небо над кромкой припая говорило о большой открытой полынье. Все это были нежелательные признаки, они не предвещали хорошей охоты. Разве что в полынье могла случайно показаться у самой кромки нерпа. Но нерпа хитра, и, когда много воды, она тоже выныривает подальше, ее не достать.

С каждым днем крепчали морозы, чаще и чаще сыпал снег, временами по-настоящему пуржило. Разводья и трещины между стамухами замерзали, и лед стал намертво, словно припаялся к берегу, удерживаемый, как воткнутыми кольями, сидящими на мели стамухами. Теперь уже никаким южаком его не могло оторвать, и только километрах в двух-трех, у кромки, он по-прежнему двигался. Лед сплошным потоком шел с севера и выравнивал кромку. Когда течение усиливалось, в поселке слышался грохот. Охота на нерпу прекратилась, а потом перешла с косы к скалам, где у мыса Кытынурен кромка проходила недалеко от берега.

Как-то утром Владик, как обычно, вышел посмотреть, какая погода. Было еще темно, помигивали звезды, небо ясное, чистое, но над сопкой у Увэлена висело странное облако, которое, вытянувшись, сползло вниз к поселку. Владик впервые видел такое и не мог определить, что бы это значило. Вдруг он услышал, как к дому кто-то подошел. Это был сосед Танат. Он стал рядом с Владиком и тоже оглядел окрестности.

— Восточный ветер дует, — радостно сказал он и заговорщически добавил непонятное слово «кунуруркын». — Давай собирайся, охота хорошей будет, — и торопливо побежал к себе в ярангу.

У Владика было все наготове. Он быстро оделся и вышел. Появился Танат.

— Аттау! Пошли!

И Владик двинулся следом за Танатом. У скалы Ёпын их нагнал Роптын. Шли молча под темными скалами. В лицо слегка дул теплый ветер. У мыса Кытынурен Танат свернул и вышел на припай. Вскоре все были на кромке. Светало. Охотники сидели на глыбе льда и ждали рассвета. Танат с Роптыном возбужденно переговаривались, а Владик ничего не понимал. У самой кромки зловеще шелестела искристая шуга, из нее временами вывертывались льдины, переворачивались и снова скрывались в шуге. Течение шло с юга и плотно прижимало лед к кромке припая. Виднелись большие ровные поля молодого льда, испещренные трещинами и разводьями. Иногда поле льда упиралось краем в припай, отламывались здоровенные куски льдин и со скрипом и скрежетом ползли на кромку. Владик решил, что никакой охоты не будет и придется ждать, когда дрейфующий лед отойдет от кромки и откроется полынья. Но как только стало светло, Танат решительно встал.