Пора охоты на моржей - [37]

— Ясно, — чуть слышно прошептал Владик.

— Встать! — вдруг закричал во весь свой командирский голос капитан. — Как надо отвечать командиру, товарищ курсант?

Владик вскочил, как подстегнутый, стал по стойке смирно, взял под козырек и по-солдатски ответил:

— Есть, товарищ капитан!

— Вот так, а то совсем разболтался, — успокоился командир. — Выполняйте задание!

Назавтра в полночь закончилась шумная посадка, и «Войков» отошел от пирса. Через двенадцать дней он входил в бухту, окруженную черными пустынными сопками с пластами снега в распадках.

Несколько дней прожил Владик у отца своего друга и одноклассника Петьки Павлова, а затем ему подвернулся катер гидробазы, направлявшийся на север. Но катер из-за льдов не смог пробиться в Увэлен и высадил Владика в бывшем поселочке Дежнево, в восемнадцати километрах от Увэлена. Владик, в кирзовых сапогах, курсантской шинели с голубыми погонами, закинул за плечи вещмешок с эмалированной кружкой, ложкой и парой грязного белья и тяжело зашагал по чавкающей тундре.

Дорога вымотала его до предела, поэтому он шел медленно и трудно, ноги в сапогах подвертывались на кочках, и он чуть не падал. На вершине холма у реки Тэювеем присел и долго смотрел на родной Увэлен. Вот он растянулся по всей низкой косе. В центре хорошо знакомая родная школа, появились новые домишки, и весь поселок приблизился к полярной станции. Коса была низкой, и с холма казалось, что поселок стоит на белоснежном льду, которым было забито море. Отдохнув, Владик поднялся и снова зачавкал по тундре.

Вот и лагуна. У мыска Эмлытатын, где в древности увэленцы промывали и просушивали моржовые кишки для дождевиков, у берега бродил в воде в замызганной и засаленной кухляночке какой-то мальчишка и так же, как и Владик в детстве, колол острогой из толстой проволоки камбал. Владик остановился и вгляделся в парнишку.

— Айнагу! — узнал он младшего сынишку Келевги и серьезно, как взрослый, сказал по-чукотски: — Эпьючитке! Не броди глубоко!

Мальчишка обернулся, сначала испуганно, а потом удивленно посмотрел на него и, прошептав «Вля-а-тик!», бегом рванул в поселок, показывая белые, размокшие, похожие на лепешки, подошвы своих торбазишек. А Владику стало радостно от произнесенного чукотского слова. Вскоре он был окружен толпой сверстников, которые привели его в небольшую комнатку, где жили отец и мать.

Отец не стал с ним бороться, как Тарас Бульба со своими сыновьями, но крепко прижал его худое и костлявое тело правой култышкой к себе.

— Наконец-то добрался, сынок! — проговорил он и пощекотал его своими жесткими усами.

Мать нежно поцеловала и тут же закрутилась у печки.

Весь вечер у них были гости. Мать на керосинке кипятила уже пятый чайник. Первым пришел Рычып. Он еще больше постарел, сгорбился и стал сильнее прихрамывать. Потом заглянул косторез Таай, а после появился Кагье и сказал по-русски:

— Какой ти, Влятик, кудой-кудой. Окотиться надо, жир есть, мясо.

Отец согласился с Кагье, сказав, что действительно ему нужен свежий воздух, больше двигаться. И все остальные тоже сказали:

— Кейве! Верно!

— Но Влятик же не будет ходить на охоту в этой военной кухлянке и сапогах, — показал Таай на курсантскую одежду. — Ему нужна настоящая чукотская одежда.

— Верно, верно, — поддакнули сидевшие.

— Одежда будет, — заверил отец.

— И еще ему нужны вельвыегыты — вороньи лапки, и акын — закидушка, и инныпин — охотничья палка, — перечислял Кагье.

— Верно, верно, — соглашались все, сидя прямо на полу, держа в руках блюдечки с чаем.

— Пусть пока моими снастями пользуется, — предложил Рычып, — я все равно не охотник.

— Ии-кун, правильно, — согласились с ним.

Так было определено старшими, чем будет заниматься Владик.

Наука морского охотника

В то лето около Увэлена все время держался лед. Ветром его уносило в море, но, как только ветер стихал, лед снова течением с севера прижимало к берегу. Из-за этого не было настоящей охоты, не было моржового лежбища. Утки большими стаями шли вдоль кромки льда. В поселке плохо было со свежим мясом, и увэленцы жили впроголодь. Охотники с нетерпением ждали настоящих морозов, когда лед начнет крепко схватываться у берега и можно будет начать охоту на осеннюю нерпу. Старые, опытные охотники с рассветом подымались на скалу Ёпын и в бинокли тщательно просматривали море. Они часто видели стада моржей, которые залегали на больших льдинах у самой кромки. Конечно, до моржей можно добраться пешком по качающимся льдинам, но что проку, если от целой туши моржа принесешь только небольшой кусок. Это не нерпа, которую можно приволочь целиком. Нет. Зря бить зверя не в обычае чукотских охотников. Его бьют тогда, когда он нужен, когда его можно достать и унести целиком.

— Какие моржи лежат! — восклицал наблюдатель, увидев очередную лежку, тяжело вздыхал и переводил бинокль в другое место.

Как-то утром Владик тоже поднялся на скалу Ёпын. В углублении, обложенном большими камнями, сидел энмыралинский охотник Келевги и, облокотившись на камень, смотрел в море. Теперь он не работал в слесарной мастерской, а был бригадиром колхозной зверобойной бригады.

— Смотри, у местечка Вэтлялявыт большие льдины застряли, — показал Келевги вдоль косы в сторону Тункена. — Наверно, нерпа будет.