Пора охоты на моржей - [31]

— Может, оленины свежей достанем, — обратился к нему Иван Васильевич, — заглянув в кубрик. — Давай попроведаем чукчей.

В первой яранге они застали одну женщину с грудным ребенком, которая не знала русского языка и не могла ответить вразумительно на вопросы старшины, а Владик почему-то застеснялся заговорить при нем по-чукотски. В следующей яранге никого не было, а из третьей молодой чукча направил их в последнюю ярангу. В ней сидел старик, а рядом с ним полулежали двое рослых парней. Над чуть тлеющим очагом в чоттагине висел прокопченный чайник, и старушка подкладывала в огонь сухие веточки кустарника.

— Здравствуйте! — сказал Иван Васильевич и зашел в ярангу.

— Ии, — ответил за всех старик. Он нисколько не обрадовался гостям.

Было дымно, поэтому старшина с Владиком присели на корточки.

— Мясо есть? — спросил Иван Васильевич.

— Не-еть, уйне-уйне, — замотал головой старик.

— Как же так? — удивился Иван Васильевич. — Вон же вялится свежее мясо. Нам немного надо, небольшой кусочек.

Но старик упорно мотал головой и твердил свое «уйне». Тогда Владик не сдержался и заговорил по-чукотски:

— Аны мыттакэчгыерыркын! Эпичгычеткэ! Мы мясо ищем! Не жадничай!

— Мээ! — удивился старик и резко выпрямился. Он пристально посмотрел на Владика, с не меньшим удивлением смотрел на него и Иван Васильевич.

Для старика это было неожиданно. Он спросил:

— Микигыт? Кто ты?

— Глебовэгым! Глебов я!

— Откуда ты? Где жил?

— В Увэлене вырос.

— Ка-а! Так ты сын того Амынгыкачкена — Однорукого? Да?

— Да, его сын.

— Ка-а-ко-мей! Смотрите, сын Однорукого, который у нас как-то ночевал. Ка-а-ко-мей! — И коротко бросил своим парням: — Сходите! — А старухе сказал: — Шкуры!

Ребята дружно вскочили, у входа еще раз посмотрели на Владика и побежали в тундру. Старуха вытащила откуда-то из-за полога новые оленьи шкуры и расстелила их.

— Садитесь! — предложил старик.

— Вот так чудо! — впервые улыбнулся Иван Васильевич и сел на шкуру.

Но старик не замечал старшину и продолжал расспрашивать Владика, поторапливая старушку с чаем.

— Я давно знал Однорукого. О нем много говорят в тундре. А года три назад, нет четыре, — старик загнул три пальца, потом четыре, — нет, еще войны не было, он зимой ночевал у нас, в Въэн — в Анадырь ехал. Тогда мы между Янракыннотом и Уреликами стояли. Плохо было, патроны кончились, муки, сахара, чаю у нас не было. Уезжая, Однорукий оставил мне патроны от своего винчестера, продукты, какие у него были, а потом из Уреликов прислал развозторг. Хороший твой отец, — хвалил старик. — Настоящий человек, понимает чукчей.

Владику стало неудобно, и он пытался переубедить старика:

— Нет, он такой же, как и все.

— Нет, он не такой, он понимает.

Пока пили чай, парни принесли на плечах целую тушу годовалого теленка и, расстелив снятую с него шкуру, положили у входа в ярангу на траву. Иван Васильевич достал двести рублей и протянул старику. Но тот не замечал и все говорил с Владиком.

— Деньги возьми, — перебил его Иван Васильевич.

— Кырым-кырым, нет-нет, пусть это подарок будет, — и оттолкнул руку старшины, категорически отказываясь от всякой платы.

— Тогда хоть в гости пригласи их к нам на катер, у нас найдется что-нибудь и покрепче чая, — предложил Иван Васильевич.

Старик принял приглашение и вместе с ребятами, прихватив тушу оленя, переправился к ним на катер.

— Ты, я вижу, как с родней встретился, — сказал старшина. — Занимайся пока с ними, поговори, а мы тут с Костей быстро сообразим что-нибудь.

Владик был благодарен старшине. Он действительно рад встрече, а старик оказался таким разговорчивым и общительным, что не умолкал и все расспрашивал и расспрашивал.

Он знал почти всех увэленцев, хотя ни разу не бывал в этом поселке. А о Рычыпе сказал, что он в Янранае нашел себе жену. Раньше его Гывагыргином звали, но он как-то зимой провалился с собаками в заливе Лаврентия, его нашли почти замерзшим. Вот тогда он и взял себе новое имя Рычып, потому что тот Гывагыргин погиб, его не стало. С тех пор он не охотился, потому что больным стал.

— Вот как! — удивился Владик. — А я и не знал. Он как отец мне.

— Ии-кун, да. Это хорошо. Только ты не называй его старое имя. Помни, что Гывагыргина нет.

Вскоре на столе в кубрике появился кусок отваренной свежей оленины, банки консервов и хлеб. Из своего тайника Иван Васильевич вытащил бутылку спирта и поставил на стол.

— Выпьем немного, — сказал он и налил в три кружки.

— Торыкы? А себе? — спросил старик.

— Нам нельзя, мы на катере, — перевел слова старшины Владик.

— Ии-кун, — понял старик и из двух кружек, предназначенных ребятам, слил спирт себе. Потом заглянул в кружку и отлил немного обратно в бутылку. Остальное разбавил водой и медленно выпил.

— Им тоже нельзя, — показал он пальцем на ребят, — молодые еще. А это я с собой возьму, потом со старушкой чуть-чуть выпьем. Нам это надолго хватит, — и затолкал бутылку во внутренний карман кухлянки.

— Можно еще дать, — предложил старшина. — Как-то надо же заплатить за мясо!

— Кырым, нет-нет, — зашумел старик. — Это подарок. Пусть Влятик будет таким же, как его отец.

Иван Васильевич взял мешок и положил туда пакет сахару, несколько пачек галет и пару банок варенья.