Попрыгунья - [50]

— Ты всегда говоришь, — напомнил многоопытный Колин, — что психология убийцы большое подспорье при воссоздании картины преступления. Может, и здесь воспользоваться этой самой психологией?

— Весьма разумное соображение, — воодушевился Роджер. — И оно представляется мне особенно интересным, поскольку напоминает о моем же замечании, сделанном вчерашней ночью насчет Ины Стреттон — весьма здравом, хоть тогда мне оно показалось немного поверхностным. Пожалуй, на самом деле оно куда глубже. Кажется, я говорил это именно тебе. Помнишь, что — забыл, как я тогда выразился, но, в общем, что существенно не только то, что случилось с Иной Стреттон до сих пор, но и то, что может случиться с ней в будущем?

— Да, еще бы не помнить. Я еще не понял тогда, что ты имел в виду.

— Признаться, я тоже. Но я ведь что-то наверняка имел в виду. Ты, верно, уже позабыл, о чем мы тогда говорили?

— Отчего же? Мы говорили о ее склонности к мелодраматическим эффектам.

— Да? И я сказал, что ее аффектация существенно повлияет на то, что с ней случится в будущем; а случилось с ней то, что ее убили. Итак, не могла ли эта ее демонстративность стать тому причиной? Но как — не вижу.

— Это было, когда она влезла на стропило. Это тебе ничего не напоминает? Представь, что она влезла на перекладину виселицы, а крошка Дэвид вскарабкался за ней?

Роджер рассмеялся.

— Ты меня толкуешь чересчур уж буквально. И все же идея не лишена смысла. В том-то и беда. Любая самая экстравагантная идея в отношении миссис Стреттон имеет смысл. Но боюсь, что если твоя теория верна и Дэвид набросил ей петлю на шею на перекладине, а не под ней, то сломался бы позвоночник. Но этого нет. Умерла она от удушения. Шнур был толще и грубее, чем обычная висельная веревка, а ссадины на ее ладонях показывают, что она пыталась за него ухватиться, так что умерла она, возможно, не так быстро; но своими собственными движениями она лишь сильнее затянула петлю у себя на шее.

И все-таки, Колин, возможно, ты не так уж и далек от истины. Наверняка — если допустить, что борьба оказалась очень недолгой, — в ход была пущена какая-то уловка; и я не сомневаюсь, что сама миссис Стреттон своей демонстративной экстравагантностью эту уловку и подсказала. Но беда в том, что не обошлось и без применения силы, хотя бы в последнюю секунду, а при этом всегда остаются следы. И ежели такие следы есть, то подозрения полиции подтвердятся и завтрашнее дознание будет отложено сразу после официального открытия до дальнейшего выяснения обстоятельств, а уж тогда жди больших неприятностей.

— Дело пахнет керосином, — констатировал Колин.

— Ну и, — отозвался Роджер, — что мы будем делать в таком случае?

* 2 *

Первое, что сделал Роджер, — это спустился вниз и попросил Рональда выяснить, когда назначено паталогоанатомическое освидетельствование и что за врач будет его делать.

Рональд позвонил Чалмерсу и узнал, что все состоится во второй половине дня, что врач будет из Уэстерфорда, по фамилии Брайс, и что оба — Чалмерс и Митчелл — будут при этом присутствовать.

— Одну минутку, — сказал Роджер и взял трубку. — Это вы, Чалмерс? Говорит Шерингэм.

— Да? — отозвался из трубки приятный голос Чалмерса.

— Этот Брайс, он что? Приличный человек?

— Вполне. Пожилой врач, очень опытный.

— Немножко странно, правда же? — осторожно заметил Роджер. — Я говорю, немножко странно, что полиция затребовала врачебной экспертизы в таком простом деле?

— О, нет, я не вижу тут ничего странного. Тут у нас они всегда так поступают.

— Что, коронер очень дотошный?

— Да нет. Просто тут нашей полиции делать особо нечего, поэтому, уж если работа подвернется, они стараются как могут.

— Понимаю. Думаете, дело только в этом?

— О, я совершенно уверен, что ничего другого тут нет, — заверил Чалмерс как можно более обнадеживающе.

Роджер передал трубку Рональду.

— Попроси, пусть перезвонит, как только экспертиза закончится, и расскажет о результатах, даже если это будет не очень удобно. Я надеюсь, он не откажет!

Рональд просьбу передал. Потом кивнул Роджеру, давая понять, что Чалмерс согласен.

Роджер удалился на цыпочках, стараясь не шаркнуть, как всякий, в чьем присутствии говорят по телефону. Ему казалось, что теперь ничего больше сделать нельзя — пока не станут известны результаты обследования и вскрытия. Он не спеша вышел и побрел по саду.

Бездействие раздражало, ведь на самом деле он тревожился куда больше, чем могло показаться Колину. Этот бездумный поступок — добавить последний штрих к картине преступления, штрих, идиотски пропущенный убийцей Ины Стреттон, — мог иметь весьма серьезные последствия. Роджер опасался не столько возможного наказания, сколько того, как это все отразится на его хобби. Если дело дойдет до того, что ему придется признаться в содеянном, то доверие полиции окажется для него потеряно навсегда; больше никогда ему не позволят продолжать официально оказывать сыскные услуги. И все же он не жалел о содеянном. Пусть лучше Роджер Шерингэм навеки попадет в черный список Скотленд-Ярда, чем Дэвид понесет ту кару, которую конечно же назначит ему слепое правосудие за поступок, порожденный почти безумным отчаянием.