Глава 1
Мармелад и убийство
— Кеджери[1],- с энтузиазмом и решительно провозгласил, обращаясь к хозяину и хозяйке, Роджер Шерингэм, нависая над серебряным блюдом, красовавшимся на сервировочной стойке, кеджери мне всегда казалось в какой-то мере символом пашей жизни. Это кушанье может быть восхитительным или бесповоротно, прискорбно испорченным. Поджаренные до хруста кусочки рыбы и рис в вашем очень удавшемся кеджери означают дни и недели, такие легкие и необременительные, такие незаметно и элегантно исчезающие, в то время как неудобоваримое, вязкое месиво, которое исходит из рук подвыпившей кухарки…
— Любимая, я тебя предупреждал, — сказал Алек Грирсон своей молодой жене, — ты не можешь отрицать, что я тебя не предупредил.
— Но мне это нравится, дорогой, — возразила Барбара Грирсон (урожденная Шэннон), — мне нравится, когда он начинает рассуждать о толстых и вечно пьяных кухарках. Все это может оказаться для меня очень полезными сведениями. — Продолжайте, Роджер!
— Боюсь, вы не слишком внимательно слушали то, о чем я говорю, огорченно заметил Роджер. — Я рассуждаю о кеджери, а не о кухарках.
— Но мне кажется, вы упомянули о вязком месиве, исходящем из рук подвыпившей кухарки. Впрочем, не важно. Продолжайте рассуждать на тему, хотя должна предупредить, что у вас остывает кофе.
— И заодно ты можешь его предупредить, что на часах уже больше десяти, добавил ее супруг, подложив новую порцию табака в трубку, которую он обычно выкуривал после завтрака. — Не лучше ли тебе, Роджер, как можно быстрее воздать кеджери должное вместо того, чтобы распространяться о его достоинствах? Я рассчитывал в это время быть у ручья и уже полчаса как полностью готов.
— Тщетны желания человеческие, — печально заметил Роджер, неся к столу тарелку с щедрой порцией кеджери. — Они возникают вечером, а утром, глядишь, они уже увяли. Восходит солнце и сжигает их своими лучами, и желания уходят в небытие.
— Но сам Роджер утром не восходит на горизонте, а пребывает в темноте спальни, — проворчал Алек, — вот это больше подходит к данному случаю.
— Ну перестань, Александр, — кротко возразил Роджер. — Я задержался, чтобы отдать должное стараниям вашей замечательной кухарки.
Алек взял газету и, скрывая нетерпение за наружным безразличием, стал внимательно ее просматривать.
— Вы хорошо спали, Роджер? — осведомилась Барбара.
— Хорошо ли он спал? — саркастически проворчал её муж. — О нет, конечно.
— Благодарю, Барбара, очень, очень хорошо, — безмятежно проворковал Роджер. — Но честное слово, ваша кухарка просто кулинарный феномен и кеджери — настоящая мечта. Я съем еще немного.
— Да уж забирайте с блюда все, что осталось. Теперь вы жалеете, что не приехали к нам раньше погостить?
— Ни в малейшей степени. Напротив, я поздравляю себя, что смог побороть ужасающее искушение, и это один из самых умных поступков в моей жизни, прямо-таки мудрый.
— Да? Но почему же?
— Есть несколько причин. Давно ли вы женаты? Чуть больше года? Именно так. Требуется точно двенадцать месяцев, чтобы новобрачные достаточно привыкли к обществу друг друга и не сентиментальничали на публике к чрезвычайному смущению пожилых холостяков и несочувственно настроенных созерцателей этого счастья, к коим я и отношусь.
— Роджер! — негодующе воскликнула хозяйка. — Уверена, что ни я, ни Алек никогда не сказали в вашем присутствии ни единого…
— А я не говорю о словах. Я говорю о многозначительных, выразительных взглядах. Дорогая Барбара, мне пришлось-таки в свое время покорчиться под их перекрестным огнем. Вы просто не поверите, до чего это мучительно.
— А я-то думала, что вам подобные взгляды могут нравиться, — рассмеялась Барбара. — Все на благо, что идет в вашу писательскую копилку.
— Я не пишу грошовых повестушек, миссис Грирсон, с чувством собственного достоинства возразил Роджер.
— Да неужели? — с бесхитростным видом вопросила Барбара, а зловредный Алек сопроводил вопрос жены громким фырканьем.
— Здорово, дорогая, ты его прищучила.
— Вы, парочка! Вам доставляет удовольствие оскорблять меня, патетически возгласил Роджер, — а я весь в вашей власти, беспомощен, безгласен, поглощенный пожиранием кеджери…
— Ну пет, совсем не безгласен, — сказал Алек, прикрывшись газетой. Такого не случалось еще никогда.
— Безгласен из-за кеджери и вконец смущенный проявлением ваших чувств по отношению друг к другу…
— Роджер, ну как вам не стыдно! И это вы были шафером Алека на нашей свадьбе!
— Но теперь вы взяли меня в тиски и оскорбляете. И в первое же утро после моего приезда. Какие есть обратные поезда в Лондон?
— Есть один, очень удобный и подходящий, отправляется вроде через полчаса. А теперь расскажите нам о других причинах, почему вы не могли приехать раньше?
— Ну, во-первых, Барбара, я довольно сильно ценю комфорт, а разные, достойные сожаления опыты, о которых мы с дрожью умолчим, очень убедительно мне доказали, что новобрачной требуется целых двенадцать месяцев, дабы научиться сносно управлять СБОИМ хозяйством и обеспечить гостям достаточные удобства.
— Роджер! Здешнее хозяйство работает как часы с тех самых пор, как я за него взялась, не правда ли, Алек?
