Отравление в Уичфорде - [3]

— Нисколько не возражаю, — добродушно отвечал Алек. — Во всяком случае, у пас есть полчаса, чтобы хорошенько покурить, прежде чем мы снова начнем удить.

— Ну, я думаю, ты мог бы выразить свое согласие в более изящном стиле, упрекнул приятеля Роджер. — Ну да куда ни шло! Вот только с чего бы начать? Да, наверное, с отношений в семье Бентли. Нет, пожалуй, с более раннего времени. Подожди, у меня здесь кое-какие заметки есть.

Роджер сунул руку в нагрудный карман совершенно непрезентабельной, но очень удобной спортивной куртки и вынул небольшой блокнот, в изучение которого погрузился минуты на две.

— Итак. Наверное стоит окинуть взором всю жизнь этого человека. Джон Бентли был старшим из трех братьев и ко времени смерти ему исполнился сорок один год. С восемнадцати лет он работал в отцовском предприятии, занимающемся импортом и экспортом механизированных орудии труда, и шесть лет подвизался в лондонском офисе фирмы. Когда ему исполнилось двадцать четыре года, отец послал его во Францию, заведовать её филиалом в Париже, м он прожил там двенадцать лет, включая годы войны, так как в армию его не призывали. Во Франции он, в тридцать четыре года, женился на мадемуазель Жаклин Монжалон, дочери знакомого парижского дельца, который вскоре умер. Его жене было только восемнадцать. Пока все ясно?

— Совершенно, — ответил Алек, попыхивая трубкой.

— Через два года после свадьбы Бентли, по желанию отца, вернулся в Лондон и постепенно взял под свой контроль все дело, которое процветало, и приложил все усилия, чтобы так оно продолжалось и дальше. В бизнесе участвовал и его брат, второй сын главы фирмы, но данному господину не удалось избежать исполнения воинского долга перед страной. В шестнадцатом году его призвали в армию, где он прослужил полтора года, но в одном из последних наступлений был тяжело ранен. Если судить по некоторым странностям Б его заявлениях, опубликованных в прессе, я бы сказал, что его при этом и сильно контузило осколком снаряда.

— Да, твой диагноз правилен, — подтвердил Алек, я это сам замечал, но, наверное, этот тин от природы склонен к истерике. Продолжай.

— Итак, вернувшись из Франции, наша супружеская чета купила большой дом с удобствами в Уичфорде, что в пятнадцати милях на юго-восток от Лондона и по этой причине уставшие от забот деловые люди могут пользоваться прекрасным железнодорожным сообщением со столицей. Поэтому, разумеется, наш друг Джон наезжал в город ежедневно, за исключением воскресений, когда ни одно должностное лицо рангом выше помощника менеджера не отваживается показаться на улицах Лондона из боязни, что все решат, будто его фирма на грани банкротства. Запомни это, Алек, если ты когда-нибудь начнешь какое-нибудь собственное дело.

— Спасибо, запомню.

— Далее. Через полтора года после переезда четы Бентли в Англию папаша, вместо того чтобы, как это обычно бывает, уйти на покой, удрал штуку получше: взял да и помер, оставив дело на попечение своих двух сыновей, передав две трети всего имущества и прав Джону, а одну треть второму сыну, Уильяму. Третьему же, Альфреду он оставил большую часть доходов с недвижимости, которая по стоимости соответствовала доле Уильяма в отцовском бизнесе. Таким образом, Джон, который явно был любимцем отца, оказался гораздо лучше обеспечен, чем двое других. Джон немедленно прибрал бразды правления к рукам, и последующие три года все шло хорошо, не так хорошо, как при отце, потому что Джон сам не был таким человеком, как старик, но все же довольно прилично. Однако об истории семьи я уже сказал достаточно. Ты все запомнил?

Алек кивнул, но заметил:

— А я о многом из того, что ты рассказал, знал раньше.

— Ну, значит, теперь от общих положений мы можем перейти к частностям, иначе говоря — к отношениям в семье Джона Бентли. Ты уже составил представление о характерах этих двух персонажей, Monsieur и Madame? Ты можешь дать краткую характеристику, например, Бентли?

— Нет, я бы не смог. Я сосредоточил внимание на фактах и событиях, а не характерах.

Роджер с упреком покачал головой.

— И это большая ошибка, Александр, большая ошибка. Почему, по-твоему, любое дело об убийстве так захватывающе интересно? Не его отвратительные, мрачные подробности, нет, интересны психология действующих лиц, характер преступника, характер жертвы, их реакция на насилие, то, что они чувствовали, думали, что переживали в момент убийства. Обстоятельства, при которых совершено убийство, методы убийцы, способы, с помощью которых он стремится избежать выяснения и расследования убийства — ведь это все непосредственно вытекает из характера убийцы. А сами по себе, в отрыве от характера, они вторичны. Можно утверждать, что факты в данных случаях зависят от психологии. Почему дело Томсоны-Байуотерс было столь интересно? Не только из-за фактов самих по себе. Самое интересное в этом деле характеры трех участников дела. Убери психологическую подкладку — и в остатке окажется банальный и скверный любовный треугольник совершенно ничем не примечательных людей. Но добавь психологию — и получишь то, что кинорежиссеры называют драматизмом человеческих страстей. И то же самое мы видим в делах Седдонов, Гриппенов, или если брать пример из классической криминологии, в деле Уильяма Палмера. Да, Александр, ты совершил серьезную ошибку, очень-очень серьезную.