Поплачь о нем, пока он живой - [4]
Князь умолчал о том, что эта свадьба была скорее выгодным военным союзом, а заслоном лишь во вторую очередь. Но ему было тоже нелегко расстаться с дочерью, единственным напоминанием об умершей любимой жене, ведь девочка выросла такой похожей на свою мать… Но не вечно же её подле себя держать в девках! Время уже пришло замуж дочь выдавать…
— Такой и позора не убоится, — зло проговорила Любава. Шмыгнула носом. — И как я его удерживать буду? Грудью, что ли, заслоню свою землю, в ноги упаду, по рукам свяжу? Так он меня и послушает! Я уж не говорю, что мне жить с ним не только как с королем…
От этой мысли, только сейчас почему-то возникшей в её уме, она разревелась пуще прежнего. Свобода, честь, гордость — да, но жить с Бьёрном, жить! Женой ему быть! Любава перестала себя сдерживать, разревелась в голос, бросилась на грудь отцу.
— Батюшка, родненький, не губи! По сердцу бы пришелся, слова бы не сказала, но не выдавай за него, батюшка, пощади!
— Ох, да как же ж так?.. — всплеснул руками князь. — Меня под позор поставить хочешь, да родину под удар? Ох, Любава, была б моя воля, ни за что б не отдал тебя за страхолюду эдакую, да видишь, нужда заставляет…
— В пасть льву меня бросаешь… Съест и не подавится… — прошептала, но уже совсем безнадежно девушка.
— Ох, лукавишь, Любава, — князь отстранился и погрозил ей пальцем. — Тебя да съест? Али ты не дочь моя? Али не тебя боги так норовом одарили, что никому не сладить? Так что ж ты перед ним-то без боя склоняешься?
Любава выпрямилась, всхлипнула в последний раз и вытерла слезы. Личико её посветлело, и у князя отлегло от сердца.
— Ну что ж, — тихо сказала Любава. — Слезами горю не поможешь. Чему быть — того не миновать…
Наутро княжну разбудили не мамки да няньки, а звон стали под окном. Бьёрн, держа меч в покалеченной правой руке, с трудом защищался от своего спутника, со смехом, шутками вполне искусно обращавшегося с мечом. Сам Бьёрн был предельно серьезен, несмотря на явно дружескую обстановку. Но потом ему всё же надоело постоянно только защищаться, да и рука, видимо, устала. Он перекинул меч в левую руку, и тут уж пошла потеха! Все зрители расступились, а сопернику Бьёрна стало не до шуток. В толпе взгляд девушки обнаружил и её младшего брата, жадно и с восхищением наблюдавшего за женихом сестры. "Ну вот, — мрачно подумала Любава. — Теперь и братцу стал кумиром. Всем хорошо, одна я рыжая". Девушка посмотрела на свои свесившиеся вниз волосы и прыснула со смеху: она-то и впрямь была рыжая! "Похоже, на роду-то мне и написано себе на уме быть!" Любава после вчерашних треволнений как будто смешинку проглотила: хохотала и никак не могла остановиться, заливисто, весело, до слез. И это не прошло даром: заливистый хохот услышали внизу, схватка приостановилась и все посмотрели наверх, на окна царских покоев.
— Ай и хохотушка девица! — весело крикнул спутник Бьёрна. — Ай да красна и величава! Не солнышка ли ясного али Огня-Сварожича дочь родная?
Бьёрн что-то сказал ему на своем языке, тот перевел на него гневный взгляд и покрутил пальцем у виска. Бьёрн одарил его кривой усмешкой и, вложив меч в ножны, пошел прочь со двора. Его спутник и, очевидно, друг, с досадой махнул ему вслед рукой и вновь обратился к Любаве:
— А не хочешь с гостями окрестности обойти, дом свой родной показать?
— Можно, — улыбнулась Любава. Тряхнула огненно-рыжими, сверкающими медью на солнце волосами. — Если не убоитесь конной прогулки в незнакомых лесах, то пожалуйте.
— В доблести нашей сомневаешься? — парень лукаво прищурился и упер руку в бок. — Слышишь, Бьёрн? Возможно ли после такой подначки отказаться? Трусом обзовут!
Угрюмый обернулся и одарил друга тяжелым взглядом, но ответил вполне ровным голосом:
— Ты прав. Мы ждем у конюшни, княжна.
Развернулся и пошел в указанном направлении. Его друг подмигнул Любаве и побежал за ним.
"Нда, — озадаченно подумала Любава. — Не было печали, так подали. Вести их в чащу или так, по широким тропкам поводить? — Любава отошла от окна, подошла к зеркалу и стала задумчиво расчесывать волосы. Посмотрела в глаза отражению. Азартная искорка сверкнула внутри их малахитовой зелени. — Поведу в чащу. Чтобы тоже трусихой не посчитали, а то с Бьёрна да с сопутников его станется. По всем заветным местам проведу, всю красу покажу, чтобы рот открыли да запомнили навсегда край мой родной!" Любава даже подскочила на месте, рассмеялась и начала быстро переодеваться.
Через десять минут она уже выводила своего красавца Грома из конюшни, держа его под узду. Конь как будто чувствовал ответственность момента, вышагивал рядом с ней особенно четко, гордо, слушался малейшего её движения. Любава подвела коня к ожидающим её Бьёрну сотоварищи и остановилась.
— Как решите, гости дорогие: в чащу поедем али просто прогуляемся, на дорожках безопасных, на тропках расхоженных? — девушка говорила кротко, но с едва уловимой язвинкой, вызов дрожал на кончиках опущенных ресниц.
Бьёрн, по обыкновению, проигнорировал ее, почесывая морду благодарно щурившейся совершенно черной, без единого белого пятнышка кобылице, очевидно, с норовом, дающейся только хозяину, но уж его слушающейся как бога. Его спутник, тот, что говорил с Любавой, хитро улыбнулся:
«На пороге» — научно-фантастическая повесть, рассказывающая о противостоянии человеческой цивилизации и таинственной космической расы, стремящейся превратить Землю в огромный полигон для реализации своих безумных идей. Человечество оказалось на пороге новой эпохи, и судьба всего мира зависит от усилий нескольких пытливых учёных, бьющихся над тайнами внеземных технологий и пытающихся познать предназначение разума. В сборник также вошли рассказы разных лет.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Что ни ночь, то русский народный праздник приходит с волшебницей-матрешкой в этот удивительный дом. Сегодня здесь зима и Святки с волшебными колядками и гаданиями в сопровождении восковой невесты. Завтра Масленица с куклой-стригушкой и скоморохами. Будет ночной гостьей и капелька-купалинка с жемчужными глазками, и другие. Какой ещё круговорот праздников ждет хозяек дома, двух сестричек-сирот Таню и Лизу? Какая тайна кроется в этом доме? И что получат девочки в дар от последней крошки-матрешки?
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?