Поперчить посахаренное - [12]

— Тебе незачем запоминать моё имя. Потому что нам незачем общаться.

— В любом случае — до встречи! — отсалютовав, он удалился. Приходя в себя от напряжения, в котором невольно пребывала, пока находилась рядом с Бобби, Джинни обнаружила подругу, как жертву для своей злости.

— Я убью тебя, если ты так себя будешь вести! Или ты думаешь, что отсутствие стандартной, общепринятой красоты обесценивает честь девушки?

— Честь девушки обесценило общество, в котором всем уже по сути всё равно, кто с кем спит, — не приняла близко к сердцу возмущения Джинни Дохи.

— И чего ты добилась своей выходкой?

— Ну, если Бобби сдержит слово, то БиАй хотя бы узнает о моём существовании.

— И посмеётся! — пригрозила девушка.

— Надо мной даже родители смеются, когда я врезаюсь о косяк по своей слепоте, чем ты меня пытаешься напугать? — Дохи была непробиваема. Джинни задумалась, а в самом деле, удалось бы Ханбину разбить ей сердце вообще каким-либо образом? Бедняга настолько мрачно смотрела на свои перспективы по любовным фронтам, что даже один знак внимания от красивого парня покажется ей победой и достижением. Ей бы такое умение смиряться!

— Надеюсь, что Бобби забудет о твоих словах.

— Не думаю, он выглядит надежным человеком.

— Кто?! Бобби?! — выпучила глаза Джинни. — Ты издеваешься? Они же одного поля ягоды с Ханбином!

— Не знаю, мне показался милым.

— А как ты думаешь ещё попадают под их обаяние наивные студентки? Они и должны казаться милыми, чтобы потом бах — и ты попользованная и брошенная сто тысячная.

— Не с моим везением.

— Всё, я на занятия, — не выдержала Джинни и тоже потянулась к выходу через конвейер для грязной посуды. В принципе, ничего нового в поведении Дохи не было. У неё было четыре обострения в году, когда она дико начинала хотеть отношений, любви и хоть какого-нибудь интима для своей забытой мужчинами индивидуальности — весной, летом, осенью, зимой. Всё остальное время она думала о чем-нибудь другом. Но так как никакого остального времени, кроме весны, лета, осени и зимы не существовало, то без мечтаний и страданий Дохи не проходило и дня. Джинни было жаль подругу, и она пыталась сводить её с какими-то друзьями и знакомыми, но факт оставался фактом — обратить на неё внимание, действительно, было сложно. Ни один парень ещё даже не целовал её. Хотя бывали девушки куда страшнее, куда толще, куда тупее. «Наверное, их отпугивает в ней её готовность броситься во все тяжкие. Так нельзя» — подумала Джинни. Она сотни раз говорила Дохи, чтобы та скрывала своё настроение, но прямота и откровенность окончательно отталкивали парней. Всё-таки в женщине должна быть загадка. Не только тело, но и душа должна предпочитать красивую одежду нудистскому пляжу.

Джинни притормозила, чтобы ответить на сообщение Юнги, бессодержательное, но полное нежности и заботы. В голове заиграла одна из любимых песен о любви, которую захотелось услышать. Черт, но нет плеера! Девушка убрала телефон, осмыслив, что нигде в университете её никто не дразнил. Бобби не растрепал всем о песнях в её списке? Он не устроил потехи? Чем же он тогда хуже БиАя, тот бы наверняка так и поступил? Удивившись немного, что несмотря на первую неприятную стычку и вырванный плеер, Чживон не сделал ей ничего дурного, Джинни пошла учиться дальше.

Отмотавшись от Хёны с английским снова, Джинни прибежала на свидание с Юнги в кафе, где тот уже ждал её. Поцеловавшись, они заказали по молочному коктейлю.

— Ну что, понял вчера, что недаром мы держим язык за зубами? — улыбнулась девушка, держа его за руку.

— Не знаю, я готов схватить один раз по морде, чтобы не прятать от друга глаза. Рано или поздно всё равно всё всплывет. Так не лучше ли не оттягивать?

— Давай сначала доделаем толком то, о чем надо будет рассказывать, — захихикала Джинни, переплетая свои пальцы с пальцами Шуги. Тот сжал их крепче.

— У нас в квартире сейчас Чонгук. У тебя ведь тоже наверняка все дома?

— Да, так и есть, — осмотревшись вокруг, она поманила его пальцем и наклонилась, перейдя на тихие тона. — А что, если больше возможности не представится до старости?

— Я буду в печали, — прошептал Шуга, уронив низко брови. — Но переживу как-нибудь. — Отставив шутки в сторону, он заметил: — Если Намджун не будет против, я бы хотел однажды жениться на тебе, Джинни.

— Кто его будет спрашивать! — прыснула она самонадеянно. — Да, тогда, думаю, он перестанет указывать, что нам делать и когда. Но сначала мне нужно доучиться хотя бы… а это ещё четыре года! — Она откинулась на спинку, закатив глаза и подрыгав ногами, не то капризничая, не то изображая припадок. — Что за вечные неприятности!

— Ничего, потерпим. — Шуга не стал уточнять, что и после этих четырёх лет ещё неизвестно, сколько ему нужно будет колесить по свету, наказывая плохих людей, да и доживет ли он до того момента, когда можно будет остановиться? С их-то родом занятий! — Как там она, кстати, учеба твоя многострадальная? — Джинни выпрямилась, посмотрев на парня. Она всегда всё ему докладывала. Даже про подкаты БиАя рассказала, потому что это было задним числом о делах полугодовалой, на тот момент, давности. Шуга и тогда попыхтел, попросив, чтобы если эти нехорошие вещи повторятся, то она тотчас же доложила бы ему. Но БиАй-то больше не подкатывал, а нарисовался какой-то его друг, о котором стоит ли говорить? К учебе он не относится, руки не тянет, опозорить не опозорил, жить не мешает. Плеер обещал вернуть.