Попасть в отбор, украсть проклятье - [48]

Она таращилась на меня пару секунд, все сильнее хмурясь. А я смотрела в ответ, расплываясь в ехидной улыбке. Так и подмывало протянуть «сюрпри-и-из!», но я сдержалась.

— Да, познакомиться не успели, но можем успеть замечательно попрощаться, — и я решила подать пример: — Всего вам… недоброго.

Но, судя по всему, лейтенант была столь решительно нацелена разговор, что ее бы даже отсутствие собеседника огорчило, но не остановило. Сдается, такую устремленность к знакомству не проявляли даже моряки, после долгого плавания сошедшие на берег.

— Ладно… — многообещающе протянула белобрысая, — не хочешь по-хорошему, пигалица, будет по — плохому. Не знаю, в какой дыре тебя отрыли, но…

— Да меня еще и не закапывали! — тоном «я в общем-то не против, но ни разу не согласна!» срезала на подлете ее угрожающую и наверняка впечатляюще внушительную речь.

Вот зря! Сколько раз мне ещё в детстве твердили, что не стоит перебивать старших. Но если в школьные годы наказание ограничивалось подзатыльником, то сейчас… Майнок ударила. Причем не заклинанием, а волной чистой силы. Я даже пошатнулась и сделала непроизвольный шаг назад, пытаясь сохранить равновесие. Бедром ударилась о раковину и услышала, как за моей спиной зеркало осыпается крошкой.

Рука сама потянулась к одному из осколков, что упал в раковину. Миг — и я уже держала его перед собой, точно кинжал. Ждать, когда меня второй раз используют в качестве мишени, я не собиралась. Я прыгнула на нее сразу с места.

Ответить магией Майнок мне не успевала, а вот хуком — вполне. От ее кулака я едва уклонилась, чиркнув в ответ осколком ей по запястью. А дальше состоялась «милая девичья» беседа, по итогам которой в уборной единственным целым и не потасканным осталось только мое чувство собственного достоинства.

Майнок дышала, как загнанная хромая лошадь, уперев ладони в колени и согнувшись. Я стояла в нескольких шагах от нее, готовясь в любой момент как защищаться, так и атаковать.

Но вот чего я не ожидала, так это ее вопроса:

— На кого работаешь?

— Что? — сплюнув попавшую в рот штукатурную крошку, вопросила я.

Гораздо уместнее из уст белобрысой бы прозвучало: «Он твой» или «Я сдаюсь».

— Как только ты начала крутиться рядом с верховным карателем, у нашей службы пошли провалы один за другим. Совпадение? Не думаю! — выпрямляясь, отчеканила лейтенант.

У меня от такого заявления дернулся глаз.

— Я — и шпионка ренегатов? Да меня из-за них убили! — сказала и почувствовала, как во рту стало тесно от клыков, а ногти на пальцах словно удлинились.

— Одно не исключает другое, — философски пожала плечами Майнок.

Заявлять такое рядом со злым зомби? Да она, похоже, бессмертная! Или как минимум застраховала себя на пару тысяч форинтов. Меж тем белобрысая, и не подозревая, что еще немного — и империя лишится весьма талантливого и перспективного эмпата, продолжала:

— К тому же ты выглядела в кабинете верховного весьма себе живой. Что в ночь своего появления, когда арестовали Рунур, что сегодня. Вот я и решила, что заговорщики смогли подсунуть под бок Верховного менталиста.

А я с запозданием вспомнила, где видела эту Майнок: это она заносила в кабинет ворона папки и выслушивала распоряжения о помощи семье погибшего карателя в то раннее утро, когда меня, уже убитую, Ар привез в отделение для допроса. И, видимо, решила, что я…

— Знаешь, тому, кто преподавал тебе нежитеведение и некромантию, голову стоит открутить. Не опознать во мне умертвие — это надо умудриться, — фыркнула я возмущенно.

— Я решила, что на тебе экранирующий амулет, — уличенная в профессиональном промахе, вспыхнула Майнок.

— Угу, амулет… Надгробная плита называется. Хочешь, и тебе такой подарю? Даже с дарственной надписью, проверяльщица архова!

— Умертвие недобитое, — тут же нашлась лейтенант. И в ее руке загорелся пульсар. Убить таким тяжело, но покалечить — запросто.

Я же пожалела, что в пылу драки выронила осколок, и приготовилась вцепиться в белобрысую когтями, как тут без стука открылась дверь уборной. Ну как открылась… ее снесло с петель. А на пороге обнаружился ворон собственной персоной.

Миг — и мы обе, и я, и Майнок, спрятали руки за спину. Одна — с когтями, которые ещё недавно неплохо так полоснули по стене, процарапав не только штукатурку, но и слегка — каменную кладку. Вторая — спрятав пульсар.

еще и улыбнулись синхронно. Наверняка с учетом нашей потрепанности это выглядело слегка дико… Но мы старались быть милыми. Честно. А еще не хотели получить нагоняя. Я — за то, что едва не угробила ценный кадр и почти вмешалась в расследование. Майнок — за то, что действовала без приказа и усомнилась в начальстве.

Посему мы всем своим видом старались показать, что ворону не о чем беспокоиться, тут две барышни просто душевно беседуют о своем, женском: о заговорах и убийствах. Но, увы, наши старания пошли прахом. Причем в прямом смысле прахом: рухнула внешняя стена. Сначала по ней в наступившей тишине зазмеилась трещина. Она прошла расколом, уперлась в потолок, за пару секунд разрослась в бока ветками и… обвалилась. С ней треснул и водопроводный кран, из которого с криком «Свободен!» вырвался элементаль, и вода ударила вверх и в стороны фонтаном.