Время расставаться.
Мы замолкаем, я обнимаю папу, шепчу, что буду скучать, писать письма и ждать ответа. Он крепко стискивает меня, целует в висок:
– Ну, Ни-ни, всё будет хорошо, теперь я буду приезжать чаще.
– Угу.
Тенер первым выходит из экипажа, подаёт мне руку. Я не готова так быстро отпустить папу, но больше я не грущу, улыбаюсь. И вешаю на папу маячок. Теперь, если папа себя плохо почувствует или сильно расстроится, я мгновенно узнаю.
Я целую его в щёку и выхожу.
Из-за меня Тенер не меньше минуты простоял с вытянутой рукой… Краем уха я отмечаю, что в толпе шепчутся, и обсуждают отнюдь не отъезд Самского губернатора, а то, как старший принц балует молодую жену. Кто бы мог подумать, что прославленный генерал будет таким? Жалким или влюблённым в толпе не определились. Тенер на уличную болтовню не обращает ни малейшего внимания, я тоже быстро выкидываю сплетни из головы.
Карета медленно трогается, выезжает за ворота. Тенер кивком предлагает мне подняться на стену.
– Разве можно? – удивляюсь я.
– Военных полномочий император с меня не снимал.
– Тенер!
Я едва не бегу. Стражники почтительно кланяются, беспрепятственно нас пропускают, хотя и косятся с недоумением. Видимо, в глазах людей Тенер совсем уж подкаблучник. Ха! Он просто умный.
Три экипажа постепенно набирают скорость и скоро пропадут из вида. Оседает облачко пыли, поднятое копытами лошадей. Я накидываю лёгкий отвод глаз и прижимаюсь к Тенеру.
– Ни-ни, взбодрись. Расскажи мне, что тебе нужно для открытия школы магии?
– Ученики, – хмыкаю я. – Желательно – учителя, чтобы я обучала заклинаниям их, а они уже занимались с будущими аграриями. Всё равно начать придётся с самых азов. Здание? Наверное, некоторая секретность. Тех, кто оценит идею, окажется немного, а желающих помешать – пруд пруди.
Кареты скрываются.
Я поворачиваюсь спиной к дороге, лицом к Тенеру.
– Возвращаемся… домой? – считает ли Тенер свой дворец домом?
– Да.
Отступив, я с лёгким сожалением снимаю отвод глаз, и мы вместе спускаемся с городской стены. Наш экипаж нас ждёт. Тенер пропускает меня в салон первой, забирается следом.
Хорошо быть элитой – на дорогах нам уступают, так что добираемся мы довольно быстро, за час с небольшим. Но всё равно уже вечереет, сгущаются сумерки, а аромат цветущих цветов становится ярче, насыщеннее.
У входа нас встречает Хенран:
– Господин, ваше высочество принцесса, – он кланяется безукоризненно вежливо, но вот приветствие с подтекстом, Хенран чётко показывает, что своим хозяином считает только Тенера. – Прибыла срочная корреспонденция.
Действительно срочная?
Я безмятежно улыбаюсь.
Тенер вздыхает:
– Ни-ни, я должен взглянуть.
– Конечно. Я пойду к себе, – и упираю указательный палец Тенеру в грудь. – Надеюсь, в этот раз ты не станешь прятаться от своей жены, иначе я за себя не ручаюсь.
– Обещаю.
Что же, пока Тенер занят, у меня есть время осуществить свою месть. Точнее, начать подготовку. В духах что? Наркотик, вызывающий возбуждение и привыкание. Я бы с удовольствием побрызгала духами на самого Калана, но это слишком примитивно.
Я возвращаюсь в свои новые покои, усаживаюсь за стол, достаю бумагу, кисточки. Почему бы моим смелым альбомам не стать ещё немного смелее? Калан получает главную роль проводника по миру разврата. Осталось решить, как далеко мне зайти? Показать его с другим мужчиной? С несколькими мужчинами? За шесть жизней я чего только ни встречала. Мой альбом станет хитом, хотя бы потому что его будут покупать не только любители «горячего», но и чисто из шока – а что, так тоже бывает?
Кисточка порхает по бумаге. Калан, очень узнаваемый, томно смотрит с листа. Я прорисовываю кубики пресса.
Интересно, сколько неприличных предложений Калан получит? Я усмехаюсь, воображая эту сцену.
– Госпожа! – взволнованно окликает меня Ата.
– М-м-м?
Я не отвлекаюсь.
Ата почему-то замолкает.
Я не знаю, сколько времени проходит, я заканчиваю изображение, откладываю сохнуть и беру новый лист.
– И это тоже ты?
– А?
– Цензор распорядился найти безнравственного художника…
– Торговец не пострадал?!
Тенер берёт другое изображение:
– Жестоко ты его, хотя заслужил. Нет, торговец не пострадал, закона он не нарушал. В подобных случаях не принято беспокоить продавцов. Цензор ищет тебя, – Тенер кладёт изображение обратно на стол.
Я хватаю мужа за полу рубашки:
– Это получается, что цензор решит, будто ему мстит художник? Со мной он изображения точно не свяжет. Прекрасно!
– Угу.
Про себя я радуюсь, что Тенер накачан моей силой под завязку, иначе бы он не реагировал так спокойно, будто ничего особенного не происходит. Подумаешь, принцесса разврат и неглиже рисует. Нет, умом-то он понимает, что происходящее неправильно, но эмоции молчат.
– Ни-ни, отвлекись. Пойдём ужинать?
– Угу, – я откладываю кисточку на подставку, жестом показываю Ате, чтобы привела моё рабочее место в порядок, и запрыгиваю Тенеру на шею. А что? Мне показалось, когда я обнимала папу, Тенер смотрел с завистью. И раз уж меня угораздило влюбиться, буду… любить.
Ужин я превращаю в весёлое безобразие – отсылаю слуг, дожидаюсь, когда дверь закроется, подхватываю с блюда тарталетку с паштетом, украшенным веточкой зелени. Тенер хмыкает – я увела тарталетку у него из-под носа. Я с лёгким вызовом прищуриваюсь. Тенер не угадывает мою задумку, поднимает ладони, показывая, что уступает.
