Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную - [16]

— Ну ничего, Фёдор Иванович, не расстраивайтесь, вы и так для фронта большое дело сделали, — подбодрил Рублёва Истомин. — На то золото, что у вас в ранце лежит, не одного немца подстрелят, но не исключено, что и вам самому ещё пострелять придётся, когда линию фронта переходить будем. Вот, возьмите, — и с этими словами Истомин передал Рублёву «Парабеллум». Как-никак, а напарника надо вооружить, мало ли что.

— За пистолет, Василий Андреевич, спасибо – поблагодарил Истомина Рублёв. — Теперь я, считай, полноценный боец, хоть и два десятка лет не стрелял, но по этим… уж точно не промахнусь. Так что вы ложитесь отдыхать, а я на часах.

Утром снова двинулись к линии фронта, и тут случилось одно маленькое происшествие из разряда тех, что время от времени бывают на войне. Исключительно по чистой случайности Истомину и Рублёву удалось уничтожить двух солдат противника и один пикирующий бомбардировщик. А произошло это так. Не успели они отойти и километра от места ночлега, как услышали впереди немецкую речь. «Немцы, вот теперь действительно влипли, у нас же золото. Ну ничего, спрячемся, может не заметят, — решил Истомин, — а если нет, я буду отвлекать, а Фёдор Иванович попробует уйти».

Укрылись в зарослях папоротника, приготовили оружие и стали ждать. Через несколько минут между деревьями показались два немца, одетые в лётные комбинезоны. Весело переговариваясь, они шли в направлении того места, где скрывались Истомин и Рублёв. «Так, лётчики не иначе со сбитого самолёта, — догадался Истомин. — Эх, пристрелить бы обоих, да шуметь неохота, может, они здесь не одни. А нам сейчас шуметь никак нельзя. Ладно, пусть живут, пока».

Но пошуметь всё-таки пришлось и исключительно по вине самих немцев. А всё потому, что один из них невнимательно смотрел под ноги или вообще не смотрел, а зря. Здесь же лес, а не автобан. Короче говоря, зацепился он за торчащий из земли корень и споткнулся. Второй повернулся к упавшему товарищу и увидел в кустах Рублёва. Если бы не гражданская одежда, может быть бы и не обратил внимания, а так сразу заметил, что в кустах человек прячется. Схватился немец за кобуру, да поздно. Её ведь ещё расстегнуть надо. А у Рублёва «Парабеллум» уже наготове был, вот он и всадил немцу пулю аккурат между глаз и тут же второму, что с земли подниматься начал, две пули в бок. Не прошло и секунды как оба немца без признаков жизни распластались по земле. Истомин повёл стволом автомата. Оба готовы, добивать не надо.

— Ну что же, поздравляю вас, Фёдор Иванович, считайте, что вы в ополчении, — Истомин улыбнулся. — Двое, конечно, немного, но на войне не каждому и одного врага уничтожить удаётся. Некоторые ещё до начала боя под бомбами гибнут.

— Спасибо, Василий Андреевич, — Рублёв тоже улыбнулся. — А теперь, думаю, побыстрее уходить надо, вдруг они здесь были не одни.

— Согласен, — кивнул Истомин. — Берём их документы и уходим, нам здесь больше делать нечего.

Но всё же им пришлось на некоторое время задержаться. На их пути оказалась неширокая, но длинная лесная просека, на которой стоял, зияя многочисленными пробоинами в крыльях и фюзеляже, «лаптёжник». Фонари кабины пилота и воздушного стрелка были открыты, кругом никого. «Всё ясно, — сразу понял Истомин, — это тех немцев «Юнкерс». Они не с парашютами прыгали, а на вынужденную вчера вечером сели. В лесу переночевали, а утром к своим за помощью. Технику, значит, починить. Ну всё, теперь не выйдет. Больше ему бомб не бросать. А хорошо, в общем-то, его наши зенитки или истребители потрепали, — подумал Истомин, осматривая полученные вражеским самолётом повреждения. — Но, видно, недостаточно. Ничего, мы добавим». Не имея взрывчатки и бикфордова шнура, Истомин и Рублёв решили уничтожить пикирующий бомбардировщик старым как мир способом, а именно сжечь. Быстро насобирав сухих веток и используя для растопки один из парашютов, они сложили в кабине «Юнкерса» довольно большой костёр, после чего Истомин для верности добавил ещё и лимонку, а Рублёв, щёлкнув зажигалкой, поджог импровизированную огневую мину. Пламя быстро разгоралось, потом от его жара сдетонировала лимонка и почти тут же взорвался топливный бак, превратив «лаптёжник» в пылающий факел.

— Вот теперь точно не починят, — констатировал Истомин, поднимаясь с земли. — Всё, Федор Иванович, уходим.

В небе вспыхнула очередная ракета, мертвенно бледным светом озарив нетралку. Истомин вжался в землю только бы сейчас не достали, до своих траншей – всего ничего. Где-то справа коротко простучал немецкий пулемёт. Ракета погасла. Всё, вперёд, последний бросок остался и, считай, дома.

— Стой, кто идёт? – послышался в тишине шёпот, и почти синхронно клацнули два затвора.

— Свои, окруженцы, не стреляйте, —   так же шёпотом ответил Истомин.

— Ползите сюда, — тихо раздался голос из темноты, — и не дурить, стреляю без предупреждения.

А вот и передний край, Истомин и Рублёв, перевалившись через бруствер, скатились на дно окопа. В небе вновь вспыхнула ракета, в её мерцающем свете Истомин увидел трёх бойцов с трофейными немецкими автоматами, держащими их на прицеле.