Poor men's judge - [29]

При таких исходных условиях, грамотно спланированная засада всегда превращается в бойню вполне промышленных масштабов.

Устанавливать на дороге фугасы времени попросту не было. Потому автобус, следующий во главе колонны, и замыкающий ее грузовик сожгли из гранатометов. После того, как чадно дымя, машины наглухо закупорили единственную дорогу, по колонне длинными очередями начал работать крупный калибр, неоднократно проклятый расчетом за неимоверную тяжесть укладок. Соленый солдатский пот окупился сполна. Затраты труда на принудительное ограничение сектора обстрела неподъемными булыжниками — тоже. Потерь от «дружественного огня» — проклятия скоротечных схваток — не было.

Тактическая группа лейтенанта Вояра и собранные в Грибовке «партизаны» с азартом расстреливали боевиков, пытающихся выскочить из охваченной пламенем техники. Расстрел занял считанные секунды.

Как это и бывает всегда, без накладок не обошлось. Небольшой группе противника удалось выскочить из-под сосредоточенного огня. Что поделаешь, для всех, кто сейчас встал на защиту села, это был первый в жизни бой.

Огрызаясь скупыми очередями, бандиты рванули к светящимся окнам ближайшего дома. Им стреляли вслед, но неверные сумеречные тени и клочья предрассветного тумана сбивали прицел. На поле все время прибавлялось неподвижно лежащих фигур, но большая часть бегущих уже опрокинула чисто символическую ограду и бежала к горящим теплым светом окнам.

— Не завидую я сейчас хозяевам этого дома, — задумчиво произнес рядовой Степанов.

— Да, — подтвердил кто-то из местных. — Приехал Юра под старость лет в отчий дом. Хотел пожить спокойно, а тут полный рататуй и похороны с танцами.

Дальнейшее стало для сочувствующих неожиданностью приятной, а для боевиков — напротив, фатальной.

Свет в доме неожиданно погас. Мелькнул короткий отблеск открываемых настежь окон. В предрассветной тишине было слышно, как стукнули о стену рамы. И видно, как в темных оконных проемах забились, затрепетали бледными огоньками три нежных бабочки дульного пламени.

Светличный и его сыновья стреляли по силуэтам, слегка подсвеченным сзади заревом от горящей колонны, отчего фигурки бандитов казались плоскими, будто вырезанными из темного картона.

С пятидесяти метров? Это, считай, в упор. Три ствола? Сосредоточенным огнем? Из оружия, сделанного руками Мастера?

До дома не добежал никто.

— Ни х… себе, — восхищенно выдохнули невольные зрители. И пошли проверять, не осталось ли годных для допроса подранков и чего-нибудь полезного.

Глава 9

Содержимое карты памяти небольшой видеокамеры личный состав просматривал в клубе, с экрана большого проекционного телевизора. Всего лишь через пару часов после боя, когда в крови еще бушует адреналиновый шторм, а звуки, запахи и краски воспринимаются настолько остро, что этого человек, в бою никогда не бывавший, и представить себе не может.

Всего лишь короткая хроника, фрагментарно описывающая судьбу тех, кто встретил боевиков на прекрасно оборудованном блокпосту, но испугался и не нашел ничего лучшего, как сдаться им в плен.

Смотрели в молчании. От скрупулезно заснятых подробностей короткой, занявшей буквально несколько минут, расправы было тошно.

Слегка утешало лишь то, что изуверы уже были аккуратно сложены в рядок, и, смотря в небо пустыми, запорошенными пылью глазами, дожидались, когда на них глянет командование. Парочку выживших куда-то увел Васильевич, активно общавшийся с ними на гортанном наречии.

По тому, как они себя вели, было понятно, что пленники ничего хорошего для себя не ожидают. По интонации, позам, взглядам было ясно, что гордым детям гор для того, чтобы сломаться, было достаточно получаса плена. При этом, их даже не били…

Когда видео закончилось, молчание стало ощутимо давить на нервы. Солдаты, только что вышедшие из боя, никак не могли понять, как вообще возможно добровольно подставить горло под нож.

Первым общее недоумение выразил Шулаев.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!

— Обращайтесь.

— Прошу, разъясните, почему люди, у которых была возможность умереть в бою, этого не захотели. Мы смотрели очень внимательно: руки были связаны только у одного, которого зарезали последним.

У них всех возможность умереть по-людски — была! Любой мог — по людски! И даже если нет возможности врагу в горло вцепиться, то хотя бы прими железо на грудь! Сделай резкое движение, и тебе не откажут!

Как они вообще могли?! Вообще, это можно, стоять раком, и слышать, как режут товарищей, как с хлюпаньем выходит из горла кровь?! Почему они предпочли умереть так, по-скотски?!

В Вояра уперлась добрая сотня взглядов. Местных вопрос тоже сильно интересовал. Внимание собравшихся чувствовалось как прикосновение чего-то тяжелого, физически ощутимого, заинтересованно-внимательного.

Следовало либо говорить правду, либо потерять уважение навсегда. С правдой тоже, кстати, в таких обстоятельствах не так все просто. Ее так сказать надо, чтобы новое знание люди могли принять, сохранив самоуважение.

Мельком подумав, что Шулаева пора делать сержантом, Вояр приступил к пояснениям. Слегка занудным, методичным, но хирургически-точным и так необходимым собравшимся