Понятие права - [9]
ГЛАВА ВТОРАЯ ЗАКОНЫ, КОМАНДЫ И ПРИКАЗЫ
1. РАЗНОВИДНОСТИ ИМПЕРАТИВОВ
В наиболее чистом виде и наиболее полная попытка анализа понятия права в терминах простых, на первый взгляд, элементов — команды и привычки — была сделана Остином в «Province of Jurisprudence Determined». В этой и последующих двух главах мы сформулируем и подвергнем критике ту позицию, которая, по сути, совпадает с доктриной Остина, но, возможно, отклоняется от нее в определенных моментах. Ибо наш принципиальный интерес касается не Остина, а достоинств определенного типа теории, привлекательность которой не ослабевает, каковы бы ни были ее недостатки. В тех случаях, когда смысл сказанного Остином сомнителен и его взгляды, по-видимому, непоследовательны, мы позволим себе отступать от его слов и сформулируем более ясную и последовательную позицию. Более того, там, где Остин лишь намекает на аргументы, которыми можно ответить на возражения критиков, мы их разовьем (частично в том направлении, которым следуют новейшие теоретики, такие как Кельзен) для того, чтобы рассматриваемая и критикуемая нами доктрина была представлена в своей сильнейшей форме [ 10].
Во многих различных ситуациях общественной жизни одно лицо может выразить желание, чтобы другое лицо сделало нечто или воздержалось от некоторого действия. Когда такое желание выражается не просто как интересная информации или сознательное самовыражение, но с намерением, чтобы лицо, к которому обращено пожелание, подчинилось выраженному желанию, — тогда в английском и многих других языках обычно, хоть и не с необходимостью, используется специальная языковая форма, называемая повелительное наклонение: «Ступай домой!», «Иди сюда!», «Стой!», «Не убивай его!» Социальные ситуации, в которых мы обращаемся к другим в императивной форме, чрезвычайно разнообразны; несмотря на это, они включают некоторые постоянно возникающие типы, важность которых выражается некоторыми известными классификациями [11].
«Передайте, пожалуйста, соль» обычно является просто просьбой, так как обыкновенно говорящий обращается к тому, кто может оказать ему услугу, и не предполагается ни крайней безотлагательности, ни намека на то, что будет, если просьбу не выполнить. «Не убивай меня!» обычно произносится как мольба, когда говорящий зависит от милости того, к кому он обращается, или находится в затруднительном положении, из которого последний имеет власть его вызволить. «Не двигайся!», с другой стороны, может быть предупреждением, если говорящий знает о некоторой опасности (например, змея в траве), угрожающей тому, к кому обращено предупреждение, и которой еще можно избежать.
Разновидности социальной ситуации, в которой характерным, хоть и не неизменным, является использование императивных форм языка, — не только многочисленны, но и сливаются друг с другом; а термины вроде «мольба», «просьба» или «предупреждение» используются лишь для того, чтобы провести немногие грубые разграничения. Наиболее важной из этих ситуаций является та, в которой слово «повеление», по- видимому, наиболее приемлемо. Это то, что иллюстрируется случаем вооруженного грабителя, который говорит банковскому клерку: «Давай деньги или я буду стрелять». Отличительная черта этого случая, которая заставляет нас говорить о грабителе, приказывающем, а не просто просящем, и еще менее умоляющем клерка отдать деньги, — это то, что говорящий, чтобы обеспечить согласие с выражаемым им желанием, угрожает сделать нечто, что нормальный человек рассматривал бы как вредное и неприятное, и делает удержание денег намного менее возможным выбором поведения для клерка. Если грабитель добивается успеха, мы опишем его как принудившего клерка, а самого клерка — как находящегося в этом смысле во власти грабителя. Множество тонких лингвистических вопросов может возникнуть из этого случая: мы можем обоснованно сказать, что грабитель приказал клерку отдать деньги и клерк подчинился, но было бы некоторым заблуждением сказать, что грабитель отдал приказ клерку отдать их, так как это скорее по-военному звучащая фраза предполагает некоторое право или власть отдавать приказы, что отсутствует в нашем случае. Было бы, однако, совершенно естественным сказать, что грабитель отдал приказ своему сообщнику охранять дверь.
Нет необходимости вдаваться здесь в эти тонкости [12]. Хотя предположение о власти и уважении к власти часто может быть связано со словами «приказ» и «повиновение», мы будем использовать выражение «приказы, подкрепленные угрозами», и «принуждающие приказы» (coercive orders) для указания на приказы, которые, как приказы грабителя, поддерживаются только угрозами, и будем использовать слова «повиновение» и «повиноваться», подразумевая подчинение этим приказами. Однако важно заметить, хотя бы из-за огромного влияния, которое оказало на юристов Остиново определение понятия команды, что простая ситуация, когда лишь угрозы нанесения вреда и ничего более, используются для того, чтобы вызвать подчинение, не является ситуацией, когда мы естественно говорим о «командах». Это слово, которое не очень распространено вне военного контекста, передает своими весьма сильными импликациями, что существует относительно устойчивая иерархическая организация людей, такая, как армия или группа последователей, где командующий занимает позицию превосходства. Обычно это генерал (не сержант), который является командующим и отдает команды, хотя и другие формы превосходства описываются в этих же терминах, как, например, когда о Христе в Новом Завете говорится, что он командовал своими последователями. Более важен — ибо это ключевое различие между разными формами «императива» — тот момент, что в такой ситуации (когда отдается команда) нет нужды, чтобы обязательно присутствовала угроза вреда в случае неповиновения. Командовать обычно означает осуществлять власть над людьми, а не способность причинять ущерб, и хотя это может соединяться с угрозами вреда, команда в первую очередь является апелляцией не к страху, а к уважению к власти.
В этой книге, отличающейся прямотой и ясностью изложения, рассматривается применение уголовного права для обеспечения соблюдения моральных норм, в особенности в сфере сексуальной морали. Эта тема вызывает интерес правоведов и философов права с публикации доклада комиссии Вулфендена в 1957 г. Настоящая книга представляет собой полемику с британскими правоведами Джеймсом Фитцджеймсом Стивеном и Патриком Девлином, выступившими с критикой тезиса Джона Стюарта Милля, что «единственная цель, ради которой сила может быть правомерно применена к любому члену цивилизованного общества против его воли, – это предотвращение вреда другим».
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.