Помпа - [4]

Шрифт
Интервал

— Во заливает! — не выдержал Шурец.

Тётя Дуся сурово глянула на него.

— А скажи-ка, Юлечка, — вступила в разговор и она, — насчёт магазинов у вас как? Ситцев, обуви, промтоваров — вволю?

— Ситцы больше не в моде. Натуральные шелка, — с готовностью сообщила Юлька.

— Натуральные, поди, кусаются?

— Как то есть кусаются?

— Не всем по карману! — захохотал дядя Федя.

— Ну что вы… — Юлька мило улыбнулась. — Сейчас ведь ещё многие носят мини-юбки. Это недорого.

— Всё-то ты, я вижу, примечаешь, во всём разбираешься, — не то одобрительно, не то насмешливо сказала тётя Дуся. — А папа с мамой хорошо живут?

— Старики? Нормально.

— Какие уж они старики, зачем так обзывать! Хата наша тебе после городской квартиры — ничего?

— Нормальная. Комнат много. У москвичей теснее.

— Хата и верно просторная, хоть жильцов сели, — тётя Дуся горделиво обмахнулась полотенцем. — Сами строились! Федя с Петрушей… Совхоз, ясно, материалу подкинул. Мы, бабы, только мазали.

— Как — мазали? — сморщила нос Юлька.

— По-здешнему. Чтобы глазу приятно было, чистенько. А вы с мамой в Кузьминках, на родине нашей, давно не бывали?

— Ездили как-то. По Оке. Метеором, — привирает Юлька, потому что до Кузьминок они добирались обыкновенным речным трамваем. — Метеор — это такой пароход на крыльях. Развивает скорость до ста километров в час.

— Не пароход, а теплоход, — усмехнулся Пётр, молча возившийся у окна с радиоприёмником. — Понимать должна разницу, не маленькая.

— Да, конечно, я оговорилась, теплоход! — поспешила исправиться Юлька.

— У нас в Кузьминках хорошо… — тиская в руках полотенце, задумчиво проговорила тётя Дуся. — Лес, река…

— Лес и на Агармыше — заблудишься! — взрывается Шурец.

— Там берёзок нету, сынок.

— Берёз в городском парке пять стволов насадили! — Это про райцентр, где учится Галя.

Галя да баба Катя в тот вечер молчали, будто сговорившись. И Пётр больше слова не вставил, хотя слушал внимательно.

Галку вообще с приездом москвички словно подменили. Ходит как по струнке, следит за сестрой насторожёнными глазами, а сама на день два платья меняет и волосы, по-новому причёсывает.

…Интересно, о чём это будут секретничать девчонки сегодня? То ходили друг за дружкой, как гусыни, а нынче с утра забрали Юлькину драгоценную гитару, бабкино одеяло, подушки и пошли в сад под большой орех.

Шурец духом обежал плетень, забрался на орех и притаился в его ветвях. Девочки устраивались внизу основательно. Постлав одеяло, взбив подушки, легли; Юлька положила на живот гитару и тихо затренькала. Солнце сквозь незагустевшую ореховую листву рябило им ноги и головы. Шурец сидел на развилке могучих веток, словно его и не было. Даже примолкший было соловей щёлкнул и засвистал бесстрашно, да кукушка за усадьбой снова пошла куковать в зарослях ажины.

— Транзистор удобней, — донёсся до Шурца Галин голос. — Повесил через плечо и ходи себе слушай.

— Устарел! — Это отвечает Юлька. — Теперь больше на гитарах принято.

— Сыграй что-нибудь, а?

Юлька садится. Прилаживает гитару, начинает не перебирать, а часто щипать струны.

— Ты петь можешь? «Чёрного кота» знаешь?

— Устарел. Я тебе лучше песенку одну английскую…



Мягкий звук гитары и тонкий Юлькин голос глушат шорох завозившегося в ветках Шурца: он отсидел ногу. Но Юльке уже надоело петь. Она кладёт гитару, ложится рядом с Галей. Девочки молчат, молчат, потом Юлька спрашивает:

— У вас кино поблизости где-нибудь есть?

— В клубе. Детский сеанс — пять копеек, взрослый — двадцать. Не то с Петром в город ездим, — быстро отвечает Галка.

— Купаться в море тоже ездите? Мотоциклом?

— Прямо! Грузовик по воскресеньям с колхозного двора возит.

— Терпеть не могу грузовики! Фырчат, рычат…

Опять помолчали.

— Ты Конан-Дойля читала? Я — в подлиннике. Моя школа ведь английская, показательная. К нам очень часто делегации иностранные приезжают.

— На что?

— Смотреть! Из класса выделяют… кто лучше говорит. Для встречи.

— Тебя выделяли?

— Конечно.

Снова замолчали. Будто воды глотнули.

— А мы немецкий учим. Ещё украинский, — тихо говорит Галя.

— Украинский не считается, это наш.

— А ты на коньках… по такому льду катаешься — искусственному, говорила? У нас зима не зима, а катков нема. Ой, всклад получилось! — Галя, повалившись в подушку, фыркнула. Юлька тоже. — Его откуда берут, этот лёд?

— Откуда? Заливают как-нибудь, наверно!

— Знаю. Химическим способом. У мороженщиц тоже бывает. Видала кусочки? Ещё дымок вьётся!

— Видала, конечно.

— А твист плясать ты умеешь?

— Умею.

— Покажи! — пружинкой вскочила Галя.

— Здесь нельзя — бугры.

Сквозь листву Шурец видит, как Юлька, не вставая, дрыгает вправо и влево ногой. Прицелясь, он сшибает с ветки ореховый зародыш, тот летит вниз и попадает ей по макушке.

— Ай! — визжит Юлька как ужаленная.

— Да то ж птица. — Галя тянет сестру к одеялу.

— Нет! На ветке что-то большое, тёмное! — Юлькино поднятое лицо белеет от страха, и Шурец проворно лезет по сучьям кверху.

— Да то Шурка.

Галя мигом — раз! раз! — скидывает туфли; подтягиваясь за ветки, как обезьяна, карабкается на ореховый ствол.

— Сейчас мы его за рубаху… Ну погоди!

Шурец показывает язык. Юлька пробует тоже забраться на орех: подмётки скользят, срываются, жёсткая кора дерёт руки…


Еще от автора Анастасия Витальевна Перфильева
Пять моих собак

Всё написанное в этой книжке – правда. О моих собаках мне не надо было ничего придумывать: просто, эпизод за эпизодом, я вспоминала смешные и грустные события их жизни…Автор.


Большая семья

Повесть Анастасии Перфильевой о поисках потерявшейся в большом городе маленькой девочки.


Шпага д’Артаньяна

Журнальный вариант повести Анастасии Перфильевой «Шпага д’Артаньяна». Повесть была опубликована в журнале «Пионер» № 3 за 1955 год.


Далеко ли до Сайгатки?

Повесть о жизни детей и взрослых во время войны.


Во что бы то ни стало

Повесть о судьбе беспризорных ребят воспитанниках детского дома, потерявших родителей в гражданскую войну, о начале их самостоятельной трудовой жизни. В повести хорошо передана атмосфера первых лет становления советского государства.


Лучик и звездолёт

Эта книга о двух маленьких друзьях — девочке Иринке и мальчике Жене. Они совсем разные. Иринка мечтает стать космонавтом, открывать новые планеты. Женя любит лошадей, природу.


Рекомендуем почитать
Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.



Маленький Диккенс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трипольская трагедия

Книга о гибели комсомольского отряда особого назначения во время гражданской войны на Украине (село Триполье под Киевом). В основу книги было положено одноименное реальное событие гражданской войны. Для детей среднего и старшего возраста.


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.