Помощник - [26]

Это было замызганное, темное, мрачное место; его хозяин — угрюмый старик-итальянец по имени Поп: лысая голова и сухие, худые руки — сидел за кассовым аппаратом.

— Уорд здесь? — спросил Фрэнк.

Поп показал в дальний конец зала. Уорд Миногью, в своей ворсистой шляпе и длинном пальто, которое было ему велико, в одиночестве гонял бильярдные шары, набивая руку. Фрэнк направился к нему. Уорд поставил черный шар перед угловой лузой и стал целиться в него белым шаром. Он весь подался вперед, лицо его напряглось; с нижней губы воспаленного рта свисал погасший окурок. Он ударил — и промазал. В сердцах Уорд стукнул кием об пол.

Фрэнк пробирался к Уорду, обходя игроков, гонявших шары на других столах. Уорд поднял глаза на приближавшегося человека, и в его глазах вспыхнул страх, который тут же исчез, едва Уорд узнал Фрэнка. На его прыщавом лице блестели капельки пота.

Он сплюнул свой окурок на пол.

— Что у тебя на ногах, болван? Галоши?

— Я не хотел испортить тебе удар.

— Я сам испортил.

— Я ищу тебя целую неделю.

— У меня были каникулы. — Уорд криво улыбнулся.

— Запил, что ли?

Уорд положил руку себе на грудь и рыгнул.

— Хотел бы я, чтоб это был запой! Кто-то настучал моему старику, что я где-то тут, так что мне надо было на время смыться. Ох, и тошно же мне было: опять изжога разыгралась.

Он поставил кий и вытер лицо грязным носовым платком.

— Сходил бы к доктору, — сказал Фрэнк.

— А ну его…

— Может, он даст какое-нибудь лекарство, это тебе поможет.

— Что мне поможет, так это если мой проклятый старик даст дуба.

— Уорд, мне надо с тобой поговорить, — сказал Фрэнк тихим голосом.

— Валяй!

Фрэнк кивнул на игроков за соседним столом.

— Пошли во двор, — сказал Уорд. — Мне тоже надо с тобой поговорить.

Они вышли через черный ход в небольшой, стиснутый домами двор. У одной из стен стояла деревянная скамья. Над дверью была ввинчена тусклая лампочка.

Уорд сел на скамью и закурил сигарету. Фрэнк тоже закурил, достав сигарету из своей пачки. Он выпустил клуб дыма, но не почувствовал удовольствия от курения и отбросил сигарету.

— Садись, — сказал Уорд.

Фрэнк сел на скамью. «Даже в таком зловонии от него чем-то несет», — подумал он про Уорда.

— Ну, чего тебе? — спросил Уорд, беспокойно шаря узкими глазками.

— Мне нужен мой пистолет. Где он?

— Зачем?

— Я хочу бросить его в море.

Уорд фыркнул.

— Ты что, опупел?

— Я не хочу, чтобы ко мне пришли и спросили, был ли у меня пистолет.

— Ты же говорил, что купил его с рук.

— Да.

— Ну, так он нигде не зарегистрирован, чего ты дрейфишь?

— Если ты его потеряешь, — сказал Фрэнк, — они и без регистрадии пронюхают, чей он.

— Не волнуйся, не потеряю! — сказал Уорд; он бросил сигарету и вдавил ее в грязь. — Я его тебе верну, когда мы обтяпаем дельце, о котором я хотел с тобой поговорить.

Фрэнк взглянул на него.

— Что за дельце?

— Карп. Я хочу его обчистить.

— Почему Карп? Есть винные лавки и побольше…

— Этот сукин сын давно у меня в печенках сидит, да еще его пучеглазый Луис! Когда-то, мальчишкой, я малость тискал девчонок, только и всего; а Карп доносил моему старику, и тот меня каждый раз порол.

— Они ведь тебя узнают.

— Бобер-то не узнал! Я закрою лицо платком и сменю костюм. Завтра же пойду и найму машину. Твое дело — только править и ждать, пока я все сделаю.

— Лучше держись подальше от этого квартала. Кто-нибудь тебя все-таки может узнать.

Уорд задумчиво почесал себе грудь.

— Ясно! Уговорил. Ладно, найдем кого-нибудь другого.

— Только не меня.

— А если подумать?

— Нет, с меня хватит.

Уорд был раздосадован.

— Как только я тебя увидел, я сразу смекнул, что ты хочешь завязать.

Фрэнк не ответил.

— Не строй из себя святую невинность, — сердито сказал Уорд. — Мы с тобой одной веревочкой связаны — ты и я.

— Знаю, — сказал Фрэнк.

— Я его треснул, чтобы не валял дурака и говорил, где остальные башли.

— У него ничего нет. Это бедная, дерьмовая лавчонка.

— Ну да, кому и знать, как не тебе!

— Что ты имеешь в виду?

— Чего виляешь? Я же знаю, что ты у него работаешь.

У Фрэнка перехватило дыхание.

— Ты что, Уорд, следишь за мной, что ли?

Уорд улыбнулся.

— Я шел за тобой в тот вечер, когда ты здесь был. Ну, и узнал, что ты работаешь на этого жида и живешь у него на птичьих правах.

Фрэнк медленно поднялся.

— Когда ты его ударил, мне стало жаль его. Потому-то я вернулся туда и помог ему, когда он попал в беду. Но я там долго не останусь.

— Очень мило с твоей стороны. Ты, небось, вернул ему и семь с половиной долларов — твою долю?

— Я положил их в кассу. И сказал хозяйке, что в тот день было много покупателей.

— Никогда не думал, что я свяжусь с таким придурком от Армии Спасения.

— Я сделал это, чтоб совесть не мучила, — сказал Фрэнк.

Уорд встал.

— Врешь! Дело тут не в совести.

— А в чем же, по-твоему?

— Кое в чем другом. Говорят, эти жидовочки хороши в постели.

Фрэнк ушел, так и не получив своего пистолета.

Ида пересчитывала деньги, а рядом сидела Элен.

Фрэнк стоял за прилавком и чистил перочинным ножом ногти, ожидая, когда они уйдут, чтобы закрыть лавку.

— Я, пожалуй, приму перед сном горячий душ, — сказала Элен матери. — Сегодня вечером что-то очень холодно.

— Спокойной ночи, — сказала Ида Фрэнку. — Я оставила в кассе пять долларов на утро.