Помощник. Книга о Паланке - [7]

Здесь волнение Речана достигло предела и опало, он уже не был способен воодушевиться чем-то еще, а чувствовал одну усталость. Он облокотился на дубовый стол, заставляя себя счастливо улыбаться, и как-то смущенно поглядывал за дверь, куда вошел его спутник. Он видел стоящий там напорный котел, каменную печь с медным котлом и маленькую железную печку, над которой были аккуратно развешаны тщательно вычищенные медные дуршлаги, мешалки и половники.

И в коптильню только заглянул. У него почему-то закружилась голова. Он мечтал перекусить чего-нибудь и отоспаться. Где-то глубоко внутри него тихо, но отчетливо шевелился страх. Речан принадлежал к числу тех простых и незаметных людей, которые сознают свою незначительность. Он инстинктивно боялся большого подарка, нежданного счастья, даром доставшегося имущества и удобств, словно в них таилась ловушка.

Чиновник не терял бодрости, и, открывая дверь в какое-нибудь новое помещение, обведя широким жестом его оборудование, он всякий раз кивал головой, улыбался и смотрел с любопытством, как будет реагировать на это мясник. А тот всячески вымучивал на лице выражение удивления и восторженную улыбку, хотя у него это получалось уже не так хорошо, как поначалу, и ему все больше приходилось заставлять себя, чтобы чиновник не воспринимал его усталость как разочарование или неблагодарность.

Когда они выходили во двор, Речан отстал, чтобы хоть немного прийти в себя; остановился в коридоре под электрическим счетчиком, смотрел на пробки разной величины, дышал и старательно думал. Он не бог весть какой торговец, размышлял Речан. Здесь большая и хорошо оснащенная бойня. Она должна приносить приличный доход. И край здесь богатый. Все, кто здесь были, так считают. Но он тут никого не знает. Ни в городе, ни в округе. Как он будет договариваться? Хотя бы для начала ему нужен помощник. А там будет видно. С большим размахом он еще никогда не торговал, был всего лишь заурядным деревенским мясником. Как он здесь начнет? Это большая лавка, со временем и оборот будет большой, и доход.

Речан снова начал терзаться, что не угодит своему благодетелю, хотя еще больше боялся он своей неуверенности и необходимости начинать новое дело.

Вытянутый в длину дом состоял из трех частей. За лавкой была удобная трехкомнатная квартира с ванной и небольшой комнатушкой для служанки. Окна вели во двор, невзрачный и темный, где даже трем неприхотливым сливам возле стены соседнего дома и тем не было вольготно, но сама квартира ему очень понравилась.

Двор был ограничен забором бойни. Из-за его массивных дубовых досок торчал внушительный кол, к которому привязывали забиваемых животных, виднелось и зарешеченное окошко хлева, и дровянка, и окна производственного зала, куда полиспастом доставляли из загона убитых животных. Там их разделывали.

Речан словно предчувствовал, что именно здесь встретит того человека, против которого так настойчиво предупреждал его Добрик, но все равно, когда чиновник, шагающий впереди него, открыл калитку загона, Речан вздрогнул и оторопел, увидев сидящую фигуру.

Под первым окном, на широкой скамье с высокой спинкой, на расстеленном кожаном фартуке сидел коренастый мужчина в синем свитере. Это был Волент Ланчарич, приказчик бывшего владельца. На голове у него была небрежно надета шляпа с кисточкой из кабаньей щетины, между ногами, обутыми в парадные офицерские сапоги, он сжимал широкий мясничий топор с гнутым топорищем. Правой рукой держал за горлышко оплетенную бутыль, а в левой, на которую он облокачивался, была зажженная сигарета. Мясистое лицо мужчины, бритое, немного грубоватое, но в то же время открытое и неглупое, медленно повернулось к ним. Он сосредоточенно разглядывал их маленькими синими глазами, потом спокойно кивнул головой, что могло сойти за приветствие, затянулся сигаретой, вытянул ноги и замер.

Речану казалось, что он смотрит на большую, принявшую смиренный вид собаку, мимо которой он должен пройти с тайной надеждой, что ей не вздумается броситься на него. Ему было чуть ли не смешно, что его, тощего и физически не очень сильного человека, хотят натравить на этого здоровяка, чтобы он свел с ним какие-то неизвестные ему счеты.

— Ага, пан Речан, вот и он, можете сразу объявить ему, что вы новый владелец… и что обойдетесь без него.

— Да, — неуверенно кивнул Речан.

Чиновник с минуту таращил глаза на кол, потом посмотрел на Речана. Тот растерянно качнул головой, схватился рукой за забор, но, нащупав вырванный клок коровьей шерсти, брезгливо одернул ее. Как поступить ему, он не знал.

Мужчина на скамье довольно долго смотрел на Речана. Потом вдруг поднялся, положил в сторону топор и, показывая на Речана, грубым голосом начал по-венгерски:

— Mondja meg neki, hogy én itt nöttem fel, úgynogy innét nem mozdulok. Mondja meg neki, hogy hentes vagyok, es ehez megvannak a megfelelö papírjaim. Itt akarok maradni![6]

Чиновник побледнел, глаза у него потемнели, уставились в одну точку так, что на них чуть ли не выступили слезы, но овладел собою.

— Что он говорит? — спросил Речан.

Добрик поколебался, потом медленно, как будто уже думая о чем-то другом, объяснил: