Помощник. Книга о Паланке - [150]

С того дня Волент спал с обеими женщинами. Младшая Эва вскоре забеременела, ибо Волент стремился к этому, хорошо зная, чем ему улыбается союз с ней.

У беременной Эвы пропала охота смеяться. Она осознала характер своего поступка, но анализировать было некогда, ей даже и не хотелось делать этого, у нее была одна забота: получить своего любовника только для себя. В один прекрасный день, стоя перед зеркалом, она поняла, что скоро уже не сможет скрывать своего положения. Тогда Эва решила посвятить в это Волента. Он удивился, потом оделся, в дверях тихо сказал ей, чтобы она разобралась с матерью сама, и ушел. Она в тот же день так и сделала. Сообщила матери новость с той безжалостной откровенностью, которой научилась у нее. Мать, не проронив ни звука, свалилась в обморок. Призванный врач установил, что это произошло от сердечной недостаточности.

Через несколько лет Штефан Речан встретил своего бывшего помощника в Поважье, где он тогда работал. Он узнал его случайно, так как Ланчарич изменился неузнаваемо. Волент работал в группе заключенных, которые углубляли канавы. Улучив момент, они поговорили. И мясник узнал, что этот Волент дослужился от звания помощника до зятя, от чего никак не мог опомниться.

Зять жаловался свекру, что они с Эвой жили нехорошо, не понимали друг друга. Он ревновал ее, подозревал, не мог простить, что когда-то она любила Куки. Она в свою очередь упрекала его в пьянстве, хотя, защищался он, никогда он так не держал себя в узде, как тогда, ну хотя бы в первые месяцы после свадьбы, потом она корила его, что у него есть любовница (это он, конечно, тоже отрицал), и больше всего в том, что он просто невежа, насильник и бродяга, за которого она вышла замуж только для того, чтобы отомстить матери за отца. У них родилось двое детей, но это не изменило ничего в их отношениях. Он сознался, что потом действительно начал пить и буянить, но это уже потому, что при национализации они все потеряли. Из особняка на Парковой улице власти переселили их в маленькую квартиру в одном из задних дворов неподалеку от площади, где не было ни водопровода, ни канализации. В их прекрасном доме городские власти открыли детский сад и, говорят, еще какой-то Зеленый Крест. Бойню тоже у них отобрали, и он должен был пойти работать на центральную городскую бойню. Оказалось, что и там можно делать хорошие кшефты, со временем они снова стали бы на ноги, но кто-то настучал, что он спекулирует государственным мясом, и строгий послефевральский суд осудил его на восемь лет лишения свободы.

О жене Речана он ничего не знал. После лечения она приезжала в Паланк всего один раз с каким-то пожилым, хорошо одетым мужчиной в автомобиле, выклянчила у дочери какие-то деньги и часть драгоценностей, уехала куда-то в Чехию и больше не отзывалась.

Речан понял, что пришло его время: он может беспрепятственно и немедля снова поехать в Паланк. При первой же возможности он взял на несколько дней отпуск и поехал за дочерью. В городе он ее не нашел, квартира по старому адресу была пустая. Оказалось, что она переселилась в недалекую деревню и жила с детьми в старом имении. Работала в государственном хозяйстве скотницей, иначе бы ей с детьми не прокормиться.

Она была действительно изумлена, когда вдруг увидела во дворе имения знакомую фигуру, и сразу тихо расплакалась. Отец долго смотрел на нее, пока в плачущей и преждевременно состарившейся женщине не узнал свою дочь. Она была тощая, изнуренная, в грязной юбке (недавно вернулась из хлева) и в пестром платке, повязанном по-бабьи. У Эвы не было после двух родов передних зубов, но с первого взгляда было ясно, что это ей не мешает, что она вообще не следит за собой и как-то нарочно опускается. Ему стало жаль дочери. И впервые он улыбнулся лишь тогда, когда дочь тихо ввела его в чистую, свежепобеленную, скромно обставленную комнатушку.

За столом над тарелками с кукурузной кашей сидели две маленькие девочки. Он сразу понял, что эти две живые, темноволосые и забавные девчушки — его внучки.

Речан сразу сказал, зачем сюда приехал. Он хочет взять их с собой и заботиться обо всех. Позже, когда ему надоело путешествовать с ними с одной стройки на другую, они все вместе поселились в его родном доме, где он начал разводить для внучек кроликов. Иногда девочки, Эва и Моника Ланчаричовы (третья дочь Эвы, которую она прижила сама не зная как где-то на стройке, была еще маленькая), расспрашивали его, как и все дети, о его прошлой жизни. Он всегда с улыбкой закручивал свои белые усы и говорил, что ничего хорошего не сделал, ничего лучшего не нашел, но ничего и не потерял.

Только однажды, держа за уши кролика, вдруг сказал, что когда-то и он пережил что-то похожее на сказку, и сам начал этому смеяться.