Помню все - [18]

После всей истории с Джеймсом, когда она так пострадала из-за собственной уязвимости, Мэндж решила воспитать в себе твердость характера. Больше она ни с кем не допускала более чем приятных дружеских отношений. Маска невозмутимости помогала ей и в делах, и в личной жизни. Никогда она не позволяла себе испытывать тот душевный трепет и любовную страсть, которую когда-то в ней разбудил Джеймс.

Кстати, отец и ее друзья ценили в ней именно рассудительность и благоразумие. И Мэндж считала, что она и должна быть именно такой. Это ее истинная сущность.

И вот появляется Джеймс. Куда девалась вся ее хваленая уравновешенность, практичность, уверенность в себе? Мэндж словно шла по тонкому льду: одно неверное движение — и все пропало. Особенно если встретиться с Джеймсом один на один в непринужденной обстановке.

Вечером Мэндж пыталась решить, что же ей надеть, перемерила весь гардероб несколько раз и наконец выбрала белую блузку с вышитым воротником и юбку с высоким поясом.

Она долго крутилась перед зеркалом, приводя в порядок прическу и наводя макияж. Несмотря ни на что, надо выглядеть красивой, но в то же время не настолько, чтобы Джеймс понял, что она старалась для него.

Мэндж была готова задолго до назначенного времени, и вынужденное ожидание нервировало ее. Понимая, что волноваться глупо, она поглядывала на часы и бесцельно слонялась из комнаты в комнату, пытаясь внушить себе, что Джеймс — просто клиент, и прошлое тут ни при чем, но не осознавала, что уже не прошлое, а настоящее значило для нее неожиданно много.

Звонок в дверь привел ее в состояние легкой паники. Да никакой клиент не способен вызвать такого смятения чувств: радостного сердцебиения, желания скорее видеть и в то же время не видеть никогда.

Мэндж перевела дыхание.

— Я — благоразумная Мэндж Сэнд, — сказала она несколько раз себе. — У меня есть голова на плечах, и я не позволю этому парню снова одурачить меня тем же способом!

Она посмотрела на себя в зеркало. Вид ее абсолютно не соответствовал тому что она себе внушала. Но нужно было наконец открыть дверь.

Джеймс стоял на крыльце, непринужденно облокотившись о перила. Он выпрямился, увидев Мэндж. В дорогом вечерном костюме с бабочкой он выглядел так привлекательно, что у Мэндж защемило сердце. Она никогда, пожалуй, не осознавала, насколько он красив: мужественные черты лица, выразительные голубые глаза, чувственный рот. Почему-то именно сейчас он предстал перед ней в каком-то новом свете. Ведь раньше он был для нее просто приятным веселым парнем. А сейчас на пороге стоял зрелый сильный мужчина, в котором ощущались достоинство и надежность.

Мэндж смотрела на него как зачарованная. Она не замечала, что Джеймс тоже удивленно разглядывает ее. Так они стояли в молчании некоторое время.

Первым пришел в себя Джеймс.

— Привет, малышка!

Только он мог так назвать ее: казалось бы, обычные слова, но из его уст это звучало как музыка.

— Привет! — как можно непринужденнее бросила Мэндж.

— Ты готова?

— Да, вполне, — и вдруг закашлялась, — Сейчас, возьму сумочку.

Джеймс с любопытством наблюдал, как Мэндж запирала дверь. Она повернулась к нему, поправила волосы. Джеймс не двинулся с места.

— Что-нибудь не так?

— Нет. Просто я… удивлен.

— Удивлен?

— Вообще-то мне казалось, что ты передумаешь в последний момент.

— Разве можно? — не удержалась Мэндж. — Кажется, ты дал мне понять, что будет, если я передумаю. Впрочем, ты всегда добиваешься того, что наметил.

— Не всегда, — отозвался Джеймс и, протянув руку поправил прядь ее волос. Пальцы коснулись зардевшейся щеки, и сердце Мэндж сжалось.

— Пойдем? — пробормотала она.

Они сели в шикарный автомобиль.

Мэндж старалась не глядеть на Джеймса и не прикасаться к нему. Боялась снова ощутить тепло его руки, тела. Поймать его неожиданно ласковый взгляд. Она твердила себе, что это только деловая встреча, и Джеймс — ее клиент, чужой для нее человек. Но сердце говорило иное.

Был тихий летний вечер. Через открытое окно машины с лугов доносился пьянящий запах трав. Лучи заходящего солнца заливали окрестность золотым светом. В салоне машины звучала музыка. Джеймс уверенно вел машину, без прошлого ребячьего лихачества.

Мэндж, как ни старалась смотреть в окно, то и дело бросала взгляд на Джеймса, с замиранием сердца изучая его профиль: Знаком и незнаком, крутилось у нее в голове. Но Мэндж взяла себя в руки. Она решила показать, что вполне владеет ситуацией.

В конце концов ей уже двадцать девять, и она давно уже не подросток, краснеющий по всякому поводу. Мэндж завела разговор о делах, Джеймс вежливо отвечал ей, но по его тону чувствовалось: он понимает и пока принимает ее правила игры. Но они все ехали и ехали, и вскоре темы для светской беседы иссякли.

Наконец показался ресторан, который считался самым дорогим в округе.

— Мы что, идем сюда?

Джеймс выключил зажигание и повернулся к ней.

— Я заказал столик, но мы можем поехать и в другое место, если ты хочешь.

— Я думала, здесь все расписано на три года вперед! — удивилась Мэндж.

Джеймс улыбнулся.

— Все зависит от того, кто ты.

Когда Джеймс улыбался, он становился снова молодым, разбитным парнем, которому море по колено. Именно такая его самоуверенность в свое время покорила Мэндж. Он был прямолинейным, открытым и беспечным. Никто в Грэнтоне не мог позволить себе такого поведения — настолько все были осторожны, подозрительны и озабочены.