Помнишь, земля Смоленская... - [9]

Бойцы поддержали Андрея:

— Верно, товарищ лейтенант, поведайте нам быль или сказку! Вы мастер рассказывать!

Да, Хониев обладал даром рассказчика, и об этом известно было не только Токареву, но и другим бойцам. В Забайкалье, когда во время учений или походов взвод останавливался на привал, Хониев, чтобы подбодрить уставших бойцов, делился с ними веселыми, взятыми из жизни или сказочными, историями, которых помнил множество.

Вот и сейчас он помял пальцами лоб, роясь в памяти, и с деланным сокрушением проговорил:

— Ну, что с вами поделаешь? Ведь если привязались, так не отстанете. А в старину у нас говорили: плохо, когда к тебе с просьбой пристают, но еще хуже — не исполнить просьбу. Ладно. Расскажу я вам одну легенду… Слушайте.

…Жили на земле два могучих хана: Догшон Цецен и Салькин Санан. Владения Догшон Цецена простирались далеко на восток. Земли на западе принадлежали Салькин Санану. Долгие годы оба хана жили в мире и согласии, без споров и взаимных обид. Свои добрые отношения они решили скрепить твердой как сталь клятвой — торжественно пообещали друг другу вечно сохранять мир между ханствами.

Догшон Цецен был верен своей клятве. А Салькин Санан собирался клятву нарушить. Его мучила жажда всевластия. Много он завоевал соседних государств, а хищный его взор все высматривал: какие бы еще страны покорить, присоединить к своим владениям. Он считал, что на всем белом свете нет владыки сильней, могущественней, чем он. А раз так, значит, все должны были ему подчиняться. Все! Весь мир! И Догшон Цецен — тоже. И жаждавший править всем миром Салькин Санан начал тайно готовить войну против Догшон Цецена.

Послания, подтверждавшие его верность клятве мира, Догшон Цецен привязывал к крыльям птиц и рассылал их по всем улусам своего ханства. А птицы были умны, как люди, и знали язык людей и повадки людей. Ежедневно облетая владения Догшон Цецена, они тайком, под прикрытием туч, проносились и над границей между двумя ханствами. И то, что они видели, рождало в них страх и тревогу. Вернувшись из очередного полета, птицы рассаживались на деревьях густого сада, который был разбит в центре краснокирпичной крепости, и перекрикивались друг с другом.

Как-то перед вечером по саду прогуливался главный военачальник Догшон Цецена — Бат Батыр. Услышав тревожный гомон птиц, он остановился, прижался, стараясь быть незамеченным, к стволу самого большого дерева и стал внимать птичьему разговору — он понимал язык птиц.

«Ах, ах! — волновались птицы. — Что ж это творится на белом свете! Наш добрый хан Догшон Цецен трижды в день посылает нас во все концы своего государства, чтобы мы оповещали всех о его мирных помыслах и намерениях. Но он, наверно, слепой или безумный!.. Пока, он твердит о мире, Салькин Санан готовит войну. Он собрал всех своих батыров, держал с ними военный совет и недавно привел свое войско к рубежам нашего ханства!.. Ах, ах, надо открыть глаза хану Догшон Цецену, рассказать ему о коварных приготовлениях хана Салькин Санана!.. Но только он ведь не захочет поверить ни одному нашему слову! Он слепой, он не видит в соседе врага…»

Бат Батыр был зорок и мудр. Поразмыслив над услышанным, он поверил птицам. И спешно направился в свой шатер, повелев позвать к нему всех приближенных. Когда его окружили славные батыры, боевые его соратники, Бат Батыр повел такую речь: «Сегодня я гулял в саду и прислушался к разговору птиц. Недобрые принесли они вести. Они видели у наших границ несчетное войско хана Салькин Санана. Беда нависла над нашей страной, а хан Догшон Цецен и не подозревает об этом».

И доблестный Бат Батыр, понимая, какая опасность грозит его родине, залился слезами. У богатыря и слезы богатырские, каждая была величиной с кулак, и они падали и падали на землю, образуя ручьи, которые с шумом потекли из шатра.

Догшон Цецен из окна своего дворца увидел эти ручьи, позвал слуг и молвил: «Странно, на небе ни тучки, а все вокруг залито дождем. Закройте все двери, чтоб вода не проникла во дворец!»

Дважды повторил он это приказание.

А Бат Батыр, уняв слезы, обратился к своим соратникам-батырам: «Надо сообщить хану о том, что нам грозит. Если родина нам дороже жены, то мы должны встать на ее защиту. Но только хан может поднять войско и послать его к границам. Кто из вас отважится пойти к нему и все рассказать, чтобы просветлел его разум и замыслы врага стали для него ясными, как солнечный день?!»

«О, нойн баав[6], — почтительно заметил кто-то из приближенных, — ты же знаешь, как капризен наш хан, как твердо он уверовал в вечный мир на нашей земле. Он, как пушинку, отметет неприятную весть. Надо обладать великим мужеством и хладнокровием, чтобы разоблачить перед ним коварство Салькин Санана».

«Э, кровь наша ведь все равно прольется, не здесь, так там, — махнул рукой один из батыров, крепкоплечий и ясноглазый. — Сандаловое дерево клонится туда, куда гнет его ветер, настоящий мужчина идет туда, куда ведет его долг. Я отправлюсь к хану Догшон Цецену и расскажу ему все. А если он не поверит мне и казнит меня, пусть тогда последуют к нему другие. Может, и им не сносить головы, но ведь родина в опасности, и мы не увидим солнца, если над ней надругается недруг!»