Помни меня - [18]

раз и навсегда. Мэддокс не был хитрым, как Каспер или шибко умным, как Грейсон, но он

прошел свой собственный путь и заслужил свое место в клубе. Он не говорил об этом

вслух, но он любил тех людей. Всех.

Мэддокс проехал через центр города и вздохнул с облегчением, когда не увидел

знакомых лиц. Он, конечно, не ждал восторженных встречающих на Раздор-вэй, но он с

облегчением не увидел никого, кроме парочки наркош.

Пока Мэддокс стоял на красном сигнале светофора, сердце пропустило удар, когда

он заметил полицейский автомобиль, припаркованный на углу. Но офицер в нем держал

бублик в зубах и, казалось, что-то писал. Он не обращал никакого внимания на Мэддокса.

Он не Дженсен. Мэддокс смутно вспомнил упоминание Священника о том, что Дженсен

был разжалован до работы за офисным столом из-за огнестрельного ранения, что привело

к замене коленного сустава.

Когда он двигался к окраине города, где был отчий дом, Мэддокс проехал «У

Джерри», местный магазин лекарств и продовольствия. Это было ничем не

примечательное место и не должно было бы вызывать мандраж у него в груди. Кроме

того, что это было место, где он встретил ее в первый раз.

Он собирался взять еще пива, чтобы пропустить по бутылочке с его друзьями. В

самом деле, он почти сбил ее у полки с Будваейзером ( прим. марка пива) в его руках, пока его

друзья кричали ему, чтобы он, на хрен, поторапливался. К этому времени его брат

Дженсен, отошел от мальчишеских шалостей и собирался податься в полицию. Он сразу

заметил, что она была хороша собой: темноволосая и стройная, очевидно,

латиноамериканка. Мэддоксу нравились девушки, и он определенно нравился им. Но эта, единожды взглянув на него, фыркнула с неодобрением, что вывело его из себя. Она

закатила глаза и позволили ему пройти, как будто он был ничем иным, как дорожным

знаком, чтобы притормозить, а затем забыть. И все же спустя несколько часов он

поцеловал ее в первый раз.

— Прекрати, прекрати, бл*ть, прекрати это, — проворчал он вслух, пока сворачивал

на улочку своего отца. Воспоминаниям не захватить его. Ничего уже нет.

Дом был таким, как он его запомнил. Казалось, только стал меньше. Красный

кирпич поблек до цвета песка пустыни Сонора. «Nissan Versa» был припаркован на

проезжей части. Не было видно мелькания штор или любого иного сигнала, что его

приезд был услышан, хотя мотоцикл звучал так громко, словно гром. Внутри этого дома

был его отец. Его умирающий отец.

Мэддокс тоскливо вздохнул и слез с мотоцикла. Он знал, что Священник был болен.

Он не должен был так долго ждать, черт возьми.

Было странно стучаться в дверь дома своего детства. Еще более странно было

увидеть лицо своего брата спустя долгих десять лет.

— Мэддокс, — сказал Дженсен, открывая дверь.

— Хэй, — неловко сказал Mэд, переступая через порог. Он думал, что будет трудно

сдержаться, если он когда-нибудь снова столкнется с Дженсеном. Но на удивление он не

чувствовал ничего, кроме неясного чувства усталости.

Дженсен на мгновение отшатнулся, а потом протянул руку, которую Мэд с неохотой

пожал.

Его брат улыбнулся. — Ты хорошо выглядишь, чувак.

Мэддоксу удалось улыбнуться в ответ. — Выглядишь хреново, Джен.

Улыбка Дженсена стала печальной, и он провел рукой по редеющим темным

волосам. Ему было немного за тридцать, еще молод, но годы не красили его. В молодости

он был атлетом, но сейчас слегка набрал избыточный вес и неторопливо прошел в сторону

гостиной, выражено хромая. Мэддокс почувствовал запах перегара в такую рань. Дженсен

закладывал. Закладывал жестко.

Двое мужчин долго смотрели друг на друга, неловкий момент. Они были братьями.

Они были одной крови и с их собственной уникальной историей. И все же, Мэддокс

пришел к выводу, что они фактически были чужими. Он не знал этого человека. Впервые

он почувствовал укол сожаления.

Дженсен неловко сместился и взглянул на коридор. — Он ждал тебя.

— Ты сказал ему, что я приеду?

— Да, — нахмурился Дженсен. — Даже если был не уверен в этом.

— Да пошел ты, я же сказал, что приеду. Он и мой отец тоже.

Дженсен покачал головой и уставился на трещины в кафельном полу.

— Черт, Мэд. Я не хочу припираться. Какое бы это ни было противостояние, его

больше не существует.

Мэддокс закрыл глаза. Когда он открыл их, он увидел картину в раме на деревянных

стенах гостиной. Она висела на этой стене добрых восемнадцать лет. Ему было десять, а

Дженсену двенадцать. Священник МакЛеод был еще здоров и крепок. Его большие руки

лежали на плечах его жены, Тильди МакЛеод, которая тогда была еще жива.

— Так как он? — тихо спросил Мэддокс.

Дженсен поморщился. — Он совсем плох. Может быть несколько дней, может

меньше.

— Я понял, — прошептал Мэддокс, вдруг преодолевая эмоции. Священник МакЛеод

не мог умереть. Но умирал. Он чувствовал сейчас его запах в доме, это была приторная

вонь медленного разложения, в отличие от резкого медного запаха быстрой смерти.

— Это твой автомобиль на дороге? — спросил Мэддокс, меняя тему.

Дженсен, казалось, смутился.

— Нет. Габи здесь каждый день, она пошла в город за латексными перчатками или

еще каким-то дерьмом. Старик любит ее, ты же знаешь. Плюс она помощник врача, она

помогает с медицинскими принадлежностями, — Дженсен замолчал, — а потом еще