Помни имя своё! - [41]

Генерал заметил троих. Средних лет мужчину, который был похож на француза из-за своего породистого лица и бакенбардов. И семейную пару – дама в чадре, мужчина с бородой и в чалме. К гадалке не ходи – последние американцы или британцы. И лучше бы им повернуть назад, пока не поздно – у мужчины видны мускулы и военные повадки, а женщина – не умеет ходить в чадре как мусульманка – широко ставит ногу. Но генерал не видел смысла давать кому-то уроки искусства разведки – ему просто не было до этого никакого дела: он увидел потенциальную опасность, классифицировал ее, отложил на нужную полочку в голове и до поры забыл.

Рейс задерживался. Несмотря на то, что аэропорт недавно отремонтировали – объявлять рейсы здесь так и не научились.

Генерал съел две лепешки с мясом и зеленью, запил все это чаем из пакетика – проклятые пакетики заполонили весь мир, никто не хочет заваривать чай как следует. Ему хотелось спать – но он знал, что не сомкнет глаз, пока не окажется на борту самолета. Да и там – он будет спать чутким сном разведчика – пятьдесят секунд сна и десять секунд осторожного, на грани сна бодрствования – чтоб оценить обстановку. Такой сон плохо освежал – но он не мог позволить себе ничего другого.

Наконец, уже после наступления темноты – объявили рейс. Очевидно, пилот не хотел лететь днем, опасаясь одинокого охотника в небе. И ошибался – основные налеты и обстрелы происходили по ночам…

Полет прошел относительно нормально. Пилот – а это был русский – сознательно нарушал все правила самолетовождения, принятые, по крайней мере, в гражданской авиации. Всю дорогу – он пер на высоте две – две с половиной тысячи метров – и это был огромный, полный пассажиров Боинг-757! Пассажиры – многие не понимали, что происходит, они понимали только то, что их трясет намного сильнее, чем при обычном полете. Но профессионалы – и в их числе был генерал Шариф – вцепившись в своим кресла, бормотали молитвы, каждый на своем языке. И тут – контрразведчикам было нечего делать… подходи и хватай. Только контрразведчиков на борту – не было…

Когда самолет совершил посадку в международном аэропорту имени Имама Хомейни – генерал вышел одним из последних. Мокрый от пота, он бормотал первую суру Корана – что делал очень редко…

Полосы международного аэропорта имени Имама Хомейни сильно пострадали от бомбежек – а «отклонившийся от курса» Томагавк, приземлившийся аккурат на здание пассажирского терминала – довершил дело. В итоге – часть терминала была закрыта до сих пор, темнеющая грудами развалин, а часть была отремонтирована, наскоро, бетонными плитами. Весь город – а это был огромный, многомиллионный город – прятался во тьме. Только в нескольких местах – сиротливо тлели огни: то ли это была приманка, то ли пасадарнцы не успели добраться до этих мест. Генерал знал, что в Тегеране – расстреляно уже несколько тысяч израильских шпионов, вся вина которых заключалась в том, что они говорили не то, что нужно, фотографировали не то, что нужно или неосторожно включили свет.

Очередь продвигалась медленно под автоматами бодрых для ночного времени пасдаранцев – короткоствольные автоматы, военная форма, ставшие в последнее время модными головные повязки – косынки на голову как у американских морских котиков и зверское желание кого-нибудь расстрелять. Несколько гражданских – раньше здесь стояли военные – проверяли документы. Под ногами мелко хрустело – бетонное крошево и стеклянные осколки после попадания Томагавка убрали, но не до конца. Это напоминало ситуацию со всей страной: победили, но не до конца…

Когда очередь дошла до генерала – он увидел перед собой… женщину! Еще год назад это почти невозможно было представить: женщинам не доверяли, тем более такие важные посты как пост на границе, вылавливать и отсекать шпионов. Но теперь – перед ним стояла женщина, в мешковатой форме, скорее всего из женского корпуса КСИР – и возможно, она была опаснее мужчин. Мужчина к ночи устанет. Женщина – нет, ей надо все время доказывать, что она может. Иран – мужская страна…

– Ваше имя? – спросила она, рассматривая паспорт при свете примитивной туристической лампы. При таком свете разглядеть подделку не смог бы, наверное, и сам генерал Шариф, видевший их достаточно – но у иранцев было кое-то, успешно заменяющее и свет, и многое другое. Дикий фанатизм, революционная подозрительность, сатанинская безжалостность – все эти чувства, всколыхнувшиеся с новой силой, делали вояж в Иран смертельно опасным.

– Абыл Макашарипов.

Женщина рассматривала визу

– Вы гражданин Узбекистана?

– Да.

– Такой страны больше нет…

Генерал вздохнул

– Хвала Аллаху, у меня есть свой дом. Я живу в Казахстане…

Генерал Шариф перед вояжем тщательно изучил все, что касалось проблемы – и твердо знал, какие вопросы могут быть заданы и что на них следует отвечать. Он даже мог показать на спутниковой карте свой дом, описать, как он выглядит, где расположен и кто у него соседи. Это была советская школа, до девяностых – лучшая в мире…

– Покинули собственную страну… – усмехнулась женщина. Так и есть, фанатичка.

– Заступничеством Аллаха, мы освободим свою страну от неверных!