Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [84]

К батюшке приходило также множество людей, впавших в самые бедственные и трудные обстоятельства жизни, в тяжелые болезни, в непонятные духовные состояния и т. д. Всем этим людям, по батюшкиному принципу, нужна была генеральная исповедь, так как бедствия посылаются человеку, чтобы наставить его на путь покаяния, бедствия попускаются за грехи. Но батюшка не только подробно исповедовал всех этих страждущих, но и давал четкий совет: привозить на исповедь родителей, а также бабушек и дедушек, если они еще живы. Хороший врач к лечению не приступает, прежде чем не расспросит больного о его бабушках, дедушках, об их образе жизни, о его собственных занятиях, о склонностях и пр. Тем более важно знать духовному врачу о родословной (по крайней мере, о живых родных) своего больного и его жизни. Нераскаянные грехи ложатся скорбями и болезнями на потомков до третьего колена (Исх. 20, 5), вот почему так важно каяться мамам и папам, бабушкам и дедушкам. Так что батюшка, если Промысл Божий предавал в его руки душу человека, делал все, чтобы спаслась не только душа самого пришедшего, но и души его родителей и прародителей. Все батюшкины духовные чада прошли это таинство подробной исповеди и испытали на себе его благотворное действие.

Батюшка, в то время как ум его пребывал в непрестанной молитве и он сам всецело принадлежал одному только Богу, — в это время батюшка вынужден был постоянно выслушивать во множестве покаяние в блудных грехах. А ведь сам был девственником! И не только тело, но и ум всегда оберегал от всякой скверны. А тут — каждый день десятки исповедей, в большинстве своем самых неприглядных. Но это — мои рассуждения. А от самого батюшки я слышала такие слова:

— Старец Амвросий Оптинский в свое время принимал страшные исповеди, — говорил батюшка, — покаяние в плотских грехах принимал во множестве, так как народу к нему приезжало очень много. Был девственником и монахом, а ведь монаху даже слышать о таких вещах не подобает. Но старцу Амвросию приходилось слушать ради спасения душ. В книгах про старца этого, конечно, не написали, чтобы не будоражить умы читателей. А потом, когда старец умер и его гроб стоял в храме, на какой-то момент Бог попустил запах тления от его тела. Все этот запах чувствовали, но недолго, перед самым отпеванием и погребением запаха не стало. Это было попущение Божие за то, что старец Амвросий хоть и невольно, но выслушивал много нечистого. Вот, — заключал батюшка задумчиво, — видимо, и у меня так же будет…

Но Господь батюшку покрыл совершенной любовью и милостью за его жертвенное служение спасению людских душ: никакого запаха от батюшкиного тела не было.

* * *

В воспоминаниях духовных чад об Оптинском старце Нектарии есть такой эпизод, его описывает отец Василий Шустин. Ему, отцу Василию, и его супруге старец как-то дал выпить очень горький напиток, а вслед за ним — напиток сладкий, сказав при этом, что такая будет у них жизнь: сначала горестная, а потом счастливая. Подобный случай произошел и у меня. Однажды я пришла к батюшке, а он достал откуда-то бутылку, налил из нее очень темной жидкости прямо в свою чашечку из-под святой воды и приказал мне выпить. Я, по своему тщеславию, думаю: прямо из батюшкиной чашки, да из его рук, я, конечно, с большим удовольствием это выпью — наверно, что-то целительное. Но как только я пригубила этой таинственной жидкости — поняла, что в чашке страшная горечь. Напиток был настолько горьким, что меня передернуло в буквальном смысле. Никогда в жизни такой горечи я не вкушала, даже проглотить было невозможно. Но батюшка велел допить. В отличие от старца Нектария, батюшка при этом действии ничего предсказывать не стал (и, к сожалению, действия этого сладким напитком не завершил), но теперь уже, спустя много лет и видя, что со мной происходит по жизни, я понимаю, что это было некое таинственное действие, указывающее, какой именно будет моя дальнейшая жизнь. Горькая чаша — вот что хотел мне батюшка сказать о моем жизненном пути, провидя, что именно мне назначено от Господа. Но горькая чаша из батюшкиных рук — это было не только предсказание, но еще и подкрепление сил на предстоящий подвиг терпения скорбей и горестей. Я в этом уверена.

Многие батюшкины духовные чада знают, что если батюшка дарит носовой платок — то это к слезам. Значит, Господу угодно послать этому человеку скорбь, и батюшка, как нежная и заботливая мать, не только предупреждает, но и дает силы перенести. У меня, к сожалению, помимо горькой чаши был еще и носовой платок, и тоже из батюшкиных рук. И действительно, вся последующая жизнь, и до сего времени, наполнена слезами и страданиями.

Такой же случай произошел и с моей подругой Ириной. Ей вообще носовой платок батюшкой был передан аж за 3000 километров. Ирина тогда была рясофорной послушницей в очень далеком от Сергиева Посада монастыре. И вот возвращается в монастырь из поездки в Сергиев Посад матушка, супруга монастырского священника, и сообщает Ирине, что батюшка специально для нее передал ей свой носовой платок. Платок был смятый, с батюшкиными слезами, смущенно сказала матушка, и она его, конечно, предварительно выстирала. А батюшка предвидел готовящееся для Ирины испытание свыше — и предупредил. Действительно, вскоре так сложились обстоятельства, что Ирина помимо своего желания вынуждена была покинуть любимый монастырь, и жизнь у нее началась скорбная и слезная.