Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [22]

— Батюшка приехал, когда все мы были в печали, — матушка находилась после операции в больнице в тяжелом состоянии. Как же Батюшка тогда молился! Помню, стоит он посреди коридора в сестринском корпусе и поет со слезами: «Господи, исцели болящую!» И мы все, нас человек тридцать было, поем с ним и тоже плачем.

Игумения София (Комарова) — настоятельница Суздальского Покровского монастыря

Молитвами духовного отца игумения София прожила еще двадцать лет.

«Живи для других»

Когда-то, в начале 1970-х, Нина привела к Батюшке своего племянника Владимира — высокого, худенького 17-летнего юношу. Он только что закончил школу и приехал в Москву из Самарканда (туда в свое время направили по распределению его родителей) поступать в какой-то престижный вуз на физико-математический факультет.

Мы уже знали тогда, что главное не пропустить мимо ушей первые слова Батюшки, потому что именно в них заключалась воля Божия.

Старец стал как бы экзаменовать Володю, задавал ему трудные вопросы по математике и физике. Он на все вопросы ответил правильно.

Батюшка сказал:

— Ну, я бы тебя принял. — И мы поняли: он поступит.

Володя действительно поступил.

Нина очень безпокоилась о нем: как же такой неприспособленный к жизни мальчишка, всю жизнь проживший с мамой-папой, окажется в общежитии, да еще в Москве, где столько соблазнов… Она часто приходила к Батюшке и просила молитв о своем племяннике. И однажды Старец ей заметил:

— Что ты все Владимир да Владимир, он для тебя уже как идолок стал. Лучше бы ты о других заботилась, уделяла бы им внимание, и тогда Господь поможет тем, кто тебе дорог.

И могу утверждать: именно так — для других — прожила свою жизнь игумения София.

Господь помог ее племяннику. Володя успешно окончил институт, и его направили работать в Сергиев Посад, причем сразу же предоставили хорошую квартиру в новом доме. Потом из Самарканда приехала его невеста, очень милая девушка Галя, и они создали крепкую семью. Впоследствии Володя стал священником, а матушка Галина — его надежной помощницей. Протоиерей Владимир по сей день служит в одном из храмов Русской Православной Церкви.

Как я защитилась

Когда-то моя мама могла сказать в утешение: «Думал-думал — жить нельзя, передумал — можно!»

Так же бывало, когда мы приезжали к Батюшке со своими скорбями и казалось, что дальше уже и жить невозможно. Но, видимо, не зря имя Наум обозначает «утешитель». Этим даром Батюшка обладал в полной мере. Сколько раз мы приезжали к нему под гнетом скорбей, кажется, что распрямиться уже нет сил, а уходили «веселыми ногами».

Когда я заканчивала работу над диссертацией и была уже в творческом отпуске, моя сотрудница, начмед больницы Людмила Николаевна Арефьева, предложила помощь, а именно сделать в типографии графики. Компьютеров тогда еще не было, и свои научные работы мы печатали на пишущих машинках, а всю графику приходилось выполнять вручную.

Людмила Николаевна считала себя атеисткой, но лишь в соответствии с тенденциями эпохи «развитого социализма». О религии она вообще никогда не задумывалась.

Когда я похоронила маму (отец мой умер еще раньше), коллеги мне часто говорили:

— Валентина Васильевна, как же вам, наверное, скучно одной жить…

Им представлялось: частный дом, топится печь, и я в полутьме одиноко грущу.

Я удивлялась тому, как же вольготно могут люди жить, что остается время скучать. Когда живешь с Богом, жизнь наполнена до краев.

Только Людмила Николаевна понимала меня. «Идет тебе одиночество, — говорила она, — жаль только, что в тебе пропадает хорошая мать и хорошая свекровь».

Это говорилось шутя, и мы обе смеялись.

Как говорил преподобный Антоний Великий, единственный способ богопознания — доброта. Природная доброта Л. Н. позволила ей всей душой утвердиться в истине богопознания. Она приняла Крещение, а после и в Лавре побывала, и Батюшка очень тепло ее принял. В последние годы жизни Л. Н. постоянно ездила на наше подворье в Кольцово помогать сестрам. Там на монастырском кладбище она и упокоилась.

Но вернемся во время нашей работы в мединституте. Однажды она позвонила мне и сказала:

— Я к тебе зайду.

— С «кривыми»? — обрадовалась я, потому что как раз собиралась в Москву и эти «кривые» были бы весьма кстати.

— Нет, с одной прямой, — лаконично ответила она и положила трубку.

В тот же вечер Л. Н. предупредила меня, что три наши сотрудницы обезпокоились по поводу моей веры в Бога (догадаться об этом было нетрудно). Сообща они решали, что можно предпринять в отношении меня. Ничего хорошего это не предвещало и ставило под угрозу мою защиту.

Поехала я в Лавру к Батюшке. Рассказала обо всем своему духовному отцу, а когда подняла голову, то увидела, что он в своем кресле… спит.

Что же, думаю, делать-то? Будить не буду, подожду, когда проснется. Я знала, как мало времени остается у него для сна. Конечно, в общей приемной полно народу, но и они подождут. Лишь потом я поняла, что он молился с закрытыми глазами. Вдруг Батюшка открыл глаза и сказал:

— Господь все управит.

Больше я ничего не уточняла и ушла с легким сердцем — знала, что так и будет, по слову его, а значит, и по воле Божией.