Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников - [20]
Дай же, Господи, и нашему, и последующим поколениям не расточать, но собирать и приумножать!
Поездка в Дивеево
В 1970-е годы по благословению Батюшки мы с Ниной побывали в Дивееве. Монастырь был в запустении, храмы находились в ужасном состоянии: стены исцарапаны, испещрены пошлыми надписями, росписи почти утрачены. На городской площади стоял памятник Ленину, указующему рукой в сторону обители, — известная поза, получившая название «верной дорогой идете, товарищи». Еще мне запомнилась береза на могиле Николая Александровича Мотовилова. В ее стволе виднелся обломок пилы, застрявшей при попытке спилить дерево. Береза была огромной — двумя руками не обхватить — и крепкой, как вера настоящего подвижника.
В то время в Дивееве жила врач-стоматолог по имени Алевтина, с которой мы познакомились в приемной Батюшки. Она-то и привела нас в скромный домик на Лесной улице, где жили три старицы: монахиня Евфросиния (Лахтионова)[21], монахиня Анастасия и блаженная Анна Бобкова. Матушкам удалось сохранить икону, написанную еще при жизни преподобного Серафима. С нее он смотрел на нас как живой.
Летний вечер, проведенный в их домике, где не было даже электричества, запомнился на всю жизнь, а особенно — рассказы матушки Евфросинии.
— Вот когда будут Россию-то делить… — говорила она, ссылаясь на пророчества незабвенного батюшки Серафима.
Она сказала, что существует тетрадь, где Преподобный лично записал многие предсказания. Мы знали, что все пророчества Святого сбываются. Ведь преподобный Серафим Саровский предсказал все: и гонения, и возрождение веры в России. Последнее казалось совершенно нереальным. Да и про передел России тоже как-то не верилось. Помните строки из популярной песни: «мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз»? Никто и помыслить не мог, что может быть иначе.
— Вот когда будут Россию-то делить, вот тогда преподобный Серафим встанет и скажет, что Россия непобедима, — твердо говорила мать Евфросиния.
Именно в годы раздела России, во времена перестройки, «встал преподобный Серафим» — были обретены его святые мощи — и торжественно прошел через всю Россию в свой родной Дивеевский удел.
Матушки Евфросиния и Анастасия, вернувшись из ссылок и тюрем, смогли благодаря добрым людям приобрести домик в Вертьянове. Сейчас это уже территория Дивеева. Почти сразу к ним пришла блаженная Анна и заявила:
Монахиня Евфросиния (Лахтинова)
— Буду тут жить, я детям мамка.
В прошлом Анна была женой председателя совхоза, а когда овдовела, то Оптинский старец Анатолий (Потапов) благословил ее на подвиг юродства. Анна сказала, что боится странствовать, потому что не знает грамоты. И тогда он отправил ее в пределы Дивеева.
Евфросиния и Анастасия, бывало, сетовали, что жить рядом с блаженной нелегко. Анна могла и ударить, и крепко выругаться, ибо юродивые имеют от Бога дерзновение без обиняков показывать миру его реальное лицо. Иногда она куда-то надолго исчезала, и лишь Господь знал, по каким лесам и полям она бродила и как молилась за Россию.
Матушка Ефросиния рассказывала, что однажды ночью она увидела Анну стоявшей в белом длинном одеянии перед иконой Спасителя. После сестры удивлялись этому видению, потому что у блаженной не было такой одежды. По-видимому, такова она была в очах Божиих.
Она стояла и вопрошала:
— Господи, куда идти? — и вдруг быстро проговорила: — Знаю, куда идти! — И вновь исчезла на несколько дней.
Куда она уходила? Бог весть.
Блаженная Анна Бобкова
Иногда уезжала в близлежащий Арзамас. Там, как везде в час пик, в общественном транспорте была несусветная давка. Она садилась на пол, разложив вокруг себя множество котомок. Можно представить, какую реакцию она вызывала у окружающих: все, конечно, ругаются. А она невзирая на эти поношения молилась за своих соотечественников.
Как-то ее даже в психбольницу пытались упрятать. Доктор стал собирать анамнез (историю болезни), а мать Анна вдруг заговорила очень здраво и рассказала ему в подробностях всю его биографию — что было и что есть. Врач тотчас отпустил ее с миром. Воистину, дивен Бог во святых Своих!
Пути-дороги Нины Комаровой
По окончании учебы меня оставили на кафедре в институте, а Нина Комарова уехала по распределению в Нытву, где в порядке последипломной интернатуры работала фтизиатром.
Ее ценили коллеги и пациенты, но таков уж духовный закон: Аще приступаеши работати Господеви Богу, уготови душу твою во искушение (Сир. 2, 1). В добрые дела обязательно вмешается дьявол.
В Нытве Нина столкнулась с первым испытанием на прочность. Главврачом тубдиспансера был наш однокурсник. Он каким-то образом узнал, что она ходит в церковь. Другой бы промолчал хотя бы ради памяти о годах студенчества, но наш сокурсник не явил никакого снисхождения. Он стал притеснять Нину и чинить ей препятствия при каждом удобном случае. Работать в таких условиях было невыносимо. Помню, в один из своих приездов в Пермь Нина буквально с порога заплакала. Столько времени ей приходилось держать в себе боль за несправедливые обиды, и вот, оказавшись среди своих, она уже не смогла сдержаться, сдали нервы.
Пока она раздевалась в прихожей, я решила закончить чтение главы Апостола, и сразу же встретились слова:
