Помета - [5]

Через несколько дней он приехал сюда вновь.

Еще через несколько дней он вернулся сюда еще раз.

И так много раз.

Так получилось, что у одного араба захворала корова. Привел он её к врачу и корова выздоровела.

Потом заболела другая. Привел он и её к врачу и корова выздоровела.

Услышал араб, что доктор хочет построить летний домик за городом.

Сказал ему: "Есть у меня земля за городом, если понравится – она твоя"

Оказалось, что место это – то самое...

Доктор купил у араба участок в 30 дунамов, построил летний домик, вырыл колодец и посадил сад миндалевых деревьев.

Съезжались сюда разные иерусалимские чиновники и все сходились во мнении, что зарыл доктор свои золотые в глухой безнадежной пустыне. Но доктор радовался своей участи и каждый свободный день забирался на осла и ехал обрабатывать свой сад. Иногда брал он с собой туда молодую жену и маленьких сыновей, дабы разделить с ними свою радость.

О докторе стали поговаривать и весть о нем разнеслась среди евреев.

Была одна компания, занимающаяся заселением Эрец-Исраэль. Приобрела она участок рядом с участком доктора. Разделила свой участок на более мелкие и послала эмиссаров заграницу убедить тамошних сионистов купить себе "частицу Эрец-Израэль". Некоторые согласились.

Пришла Великая Война, принеся смерть и разрушение всего, что строилось многими поколениями. Кто не пострадал сам от войны, пострадало его имущество. У кого сохранилось имущество – пострадал душевно. Труднее всех пришлось евреям, пострадавшим физически, материально и душевно.

Место, о котором мы ведем рассказ, постигла следующая участь. Вступившая в войну Турция разослала свои легионы по всем своим провинциям. Один из легионов прибыл в Ерушалаим и участок доктора был занят под артиллерийскую батарею. Солдатам надо было греться и готовить еду – они и спилили все миндалевые деревья на дрова.

В буре войны, среди пушечных залпов послышался тихий голос Надежды. Если бы мы перевели его на наш язык чаяний, то услышали о конце бед и начале Избавления. Но шла война и не слышно было ни о том, ни о другом.

Между тем, силы воюющих сторон иссякли, и отваги у героев поубавилось. И оставили они это занятие, породив поколения плача на притихших развалинах.

כ

После войны началось постепенное, капля за каплей, возрождение Ерушалаима.

Кое-кто начал поговаривать о расширении границ города, во всех кварталах которого жители страдали от тесноты. Уже перед войной, когда Ерушалаим все еще пребывал в мире и спокойствии, а жители его довольствовались малым, город стал задыхаться.

Что уже говорить о послевоенном времени, когда в эту тесноту хлынули волны новых репатриантов.

Люди стали объединяться в товарищества, приобретать землю в городе и вокруг него, строить новые кварталы.

Были они небольшие и весьма удаленные от центра. Дома в этих кварталах были крошечными, долги за них – огромными. Поселенцы бегали из банка в банк, погашая долг одному за счет ссуды в другом.

И просто упал бы человек без тех сил, которые давали ему дом и сад.

כא

Настал черед участка нашего доктора.

Пришли к нему покупатели, и продал он часть своей земли и помог им купить соседские участки тоже. Узнали люди об этом, и начался ажиотаж. Была приобретена двадцать одна тысяча дунамов. В дунаме были тысяча шестьсот турецких квадратных пик[43], а за каждый пик давали груш с половиной. Были такие, кто покупал для строительства, но были и спекулянты.

Я предполагаю, что земельные спекулянты тормозили строительство Ерушалаима. Они завышали цены так, что желающий строить на участке отказывался от своего замысла, а других спекулянтов это привлекало. Создали они негласный союз – и оставалась земля незастроенной. Эта участь постигла и бывший докторский участок.

Наш квартал замер в оцепенении. Строить было негде – жители не могли открыть ни школу, ни почту, ни аптеку или какое-нибудь другое общественно-полезное учреждение, кроме, разве что, двух-трех лавок, каждая из которых лишала другую смысла существования.

А тут еще соседи.

Во время арабских волнений мы не могли оказывать достойного сопротивления – ни в год ТАРПАТ[44], ни во время Войны за Независимость. Нас было слишком мало.

А между волнениями года ТАРПАТ и началом Войны за Независимость, в дни погромов, начавшихся в год ТИРЦУ[45] и продолжавшихся до самого начала Второй Великой Войны, мы были во власти врагов наших до такой степени, что никто и никогда не ходил в одиночку.

Заграничные сионисты, купившие участки до войны – частью погибли на этой войне, частью оказались в местах не совсем удачных. Те же, кто удостоился и приехал, – продали свои участки и построили дома в других местах, увидев, что сталось с нашим кварталом. А из тех, кто купил землю у них, построили дома человека два, не больше – остальные стали ждать покупателя, который наполнит их ладони серебром.

כב

Я оставляю в покое тех, кто не строил наш квартал, и продолжаю рассказ о тех, кто строил.

Вышли четверо в сердце пустыни и построили себе дома, в часе ходьбы от города. Каждый – в одном из четырех направлений, как распорядился жребий. И была Страна все еще пустынна, не было в ней ни дорог, ни селений.