Поместья Корифона. Серый принц - [4]

Кельсе криво усмехнулся: «Ну, скажем так… молодой ульдра из гарганчей, поверхностно образованный. У него хорошо подвешен язык, он умеет веселить публику и вызывает любопытство, как диковинный заморский фрукт — короче говоря, в Оланже по нему с ума сходят. Наверняка он не упустит случай покрасоваться на приеме у тетки Вальтрины».

Брат и сестра проходили мимо обширного синевато-зеленого газона, поднимавшегося от проспекта к цоколю высокого особняка с пятью фронтонами и башенками по углам фасада, выложенного горчично-желтой плиткой, перемежающейся полосами блестящего черного скиля — строения, задуманного в качестве эклектического каприза, но впечатляющего размерами и неким нескладным великолепием. Такова была Палата Хольруда, место пребывания Думы. Кельсе мрачно указал на нее движением головы: «Что ты думаешь? Раскрепостители уже там, „просвещают“ нотаблей… Конечно, я выражаюсь фигурально — они не обязательно выступают в Палате сию минуту. Отец настроен пессимистично. Он считает, что Дума в конце концов издаст указ не в нашу пользу. Сегодня утром от него пришло письмо…» Кельсе порылся в кармане: «Нет, оставил в отеле. Он собирается встретить нас в Галигонге».

Шайна удивилась: «Почему в Галигонге? Почему бы ему не приехать сюда?»

«Ехать в Оланж папаша отказался наотрез. Надо полагать, уклоняется от встречи с Вальтриной — боится, что та заставит его идти на вечеринку. В прошлом году она так и сделала».

«Отцу не повредило бы немного развлечься. Вальтрина устраивает веселые сборища, мне они всегда нравились».

«Ничего, зато на приеме будет Джерд Джемаз — он сумеет всем испортить настроение не хуже папаши. Джемаз привез меня на своем „Апексе“; он же отвезет нас в Галигонг».

Шайна поморщилась — нелюдимого Джемаза она считала диковатым типом и сторонилась.

Показался обрамленный парой колонн главный вход отеля «Морской простор». Шайна и Кельсе вступили на пологий эскалатор без ступеней, спускавшийся в вестибюль. Кельсе распорядился доставить багаж сестры из космопорта, после чего они решили прогуляться по открытой террасе над полосой прибоя, взяли по бокалу бледно-зеленого сока облачной ягоды с искрящимися осколками льда и присели на скамью, повернувшись к Хурманскому морю. Шайна сказала: «А теперь расскажи, как идут дела в Рассветной усадьбе».

«По большей части все, как прежде. В озере Фей заново развели рыбу. Я занимался розысками месторождений к югу от Бездорожья и наткнулся на древнюю качембу[3]».

«Ты в нее зашел?»

Кельсе покачал головой: «У меня от их закопченных закоулков мурашки по коже бегают. Но я упомянул о ней в разговоре с Кургечем. Он считает, что это, скорее всего, джирвантийская качемба».

«Джирвантийская?»

«Джирванты населяли Рассветные земли не меньше пятисот лет. Их поголовно истребили хунги, а потом пришли ао и вытеснили хунгов».

«Как поживают ао? Кто у них теперь матриарх?»

«Вопреки ожиданиям, столетняя Замина еще жива. На прошлой неделе они перекочевали в лощину Дохлой Крысы. Кургеч по пути завернул в усадьбу — я сказал ему, что ты приезжаешь. По его ммнению, тебе следовало остаться на Танквиле — здесь, говорит, у тебя будет уйма неприятностей».

«Суеверный старый бес! Что он придумывает?»

«Кто его знает? Может быть, ничего. Просто „чует будущее“, ка они выражаются».

Шайна отхлебнула из бокала, взглянула на море: «Шарлатан твой Кургеч. Не умеет он ни чуять будущее, ни угадывать судьбу, ни наводить порчу, ни передавать мысли на расстоянии. Чепуха все это».

«Неправда. У него есть способности самого удивительного свойства… Разумеется, Кургеч — всего лишь кочевник. Но он умудрился стать ближайшим другом отца — в своем роде».

Шайна возмущенно хрюкнула: «Отец — тиран. У него не может быть близких друзей, тем более среди ао».

Кельсе печально покачал головой: «Ты его просто не понимаешь. И никогда не понимала».

«Понимаю — не хуже тебя».

«Может быть и так. С ним трудно сблизиться. Кургеч составляет ему компанию как раз того сорта, какая ему нужна».

Шайна снова хрюкнула: «Непритязательное, верное существо, знающее свое место — вроде собаки».

«Ты глубоко ошибаешься! Кургеч — ульдра, отец — пришлый. Ни тот, ни другой не желают быть ничем иным».

Шайна залпом допила оставшийся сок: «В любом случае я не намерена спорить ни с тобой, ни с отцом». Она поднялась на ноги: «Прогуляемся к реке. Противоморфотная[4] изгородь еще держится?»

«Говорят, ее регулярно чинят. Но я не был в Оланже с тех пор, как ты улетела на Танквиль».

«Лучше поскорее забыть эту неприятную историю. Пошли, найдем двенадцатипозвоночную кикимору, с тройными клыками, в игольчатом перламутровом экзоскелете!»

В ста метрах от террасы дорожка, параллельная пляжу, поворачивала вглубь болотистой поймы, окаймлявшей устье Виридиана, и заканчивалась у высокой ограды, затянутой стальной сеткой. Рядом красовался предупреждающий знак:

ВНИМАНИЕ!

Морфоты коварны и опасны! Ни в коем случае не соглашайтесь на какие бы то ни было предложения речных автохтонов и не принимайте от них никаких даров! Морфоты приближаются к ограде с единственной целью: искалечить, оскорбить или напугать интересующихся ойкуменидов.