Поместье Уэйкфилд - [20]

Зак не ответил. Настала его очередь задаться вопросом, не играет ли она в какую-нибудь игру. Зачем она завела речь о его матери?

– Не говори о ней, – прорычал он предостерегающе.

– Я лишь пытаюсь сказать, Зак… что знаю тебя так долго… – прошептала она. – Избегать тебя всегда было безопаснее, но я никогда не выбирала такой вариант. Ты знаешь ведь, что можешь говорить со мной о чем угодно. Неважно, насколько это мрачно. Неважно, насколько опасно.

Вайолет провела пальцами там, где его рука была обнажена. Он забыл, как действительно долго ее знал. Она была единственной из его ровесников, кто все еще помнил его мать, Мюриэль.

В Вилдвуде он так быстро забыл Вайолет ради Ники. Он хотел излить свою тьму ради обещанного света. Вина за резкий и неожиданный разрыв с ней отпечаталась на нем. Даже когда он пытается сделать правильный выбор, он все равно причиняет людям боль.

Зак вдруг перенесся памятью в прошлое. Он вспомнил крошечную Вайолет, ее мать, командующую и недавно разбогатевшую от второго брака. Она переехала со своим отчимом и матерью в особняк по соседству. Летом они ныряли в бассейне, а его мама приносила им фруктовое мороженое. Вайолет заставила родителей отправить ее в Вилдвудскую академию, когда Митчем сказал Заку, что его отошлют из имения. Вайолет не могла остаться дома одна, без него.

Он наклонился, чтобы коснуться ее. На мгновение Заку захотелось спрятаться в этих воспоминаниях. Погрузиться в дни, предшествовавшие времени, когда он встретил Нику. Легкие, свободные дни. Вайолет тоже склонилась навстречу ему, и он ощутил, какой холодной была ее светлая кожа. Так было всегда, даже когда они были детьми.

Зак готов был полностью поддаться памяти прошлого, вернуться к своей прежней сущности, но тут что-то привлекло его внимание. Что-то серое, большое и внушительное на дальней стене, что-то, казавшееся единственно значимым в этой бессмысленной комнате. Красивая батальная сцена. Первая выставленная Никой картина, которую он, с ее разрешения, купил в художественной галерее Вилдвуда. Он увидел тогда в галерее, как она переживала, стоя у своего произведения. Отсветы солнца образовывали ореол вокруг золотистых локонов. Она была преисполнена чистоты – в ее лице, в душевной теплоте ее глаз. Именно благодаря этой невинной доброте казалась она такой непреклонной.

Он захотел стать частью ее мира – пусть даже в ничтожно малой степени. Поэтому и купил картину. Он не мог предложить ей ничего большего, чем свою способность покупать вещи, которые он находил красивыми.

Зак совсем позабыл, что приобретенную картину сразу же отправили в усадьбу Уэйкфилд. Последовавшее Рождество он провел в горах – как всегда, подальше от Митчема, – именно поэтому еще не видел картины. Он моргнул удивленно, не находя объяснения, почему Митчем решил выставить картину на самом видном месте дома. Несомненно, это какая-то очередная извращенная игра.

Зак резко оттолкнул руки Вайолет. Картина напомнила ему о том, кем он хотел стать для Ники, и это не шло в сравнение с мрачным воспоминанием о том, кем он был до нее. Зак хотел поступать правильно. Быть правильным человеком. Нет, он не поставит Вайолет под угрозу. Он не станет использовать ее ради того, чтобы почувствовать себя лучше. У него есть миссия, есть план.

– Вайолет, я думаю, тебе следует уйти. Не возвращайся сюда.

Вайолет вздрогнула, открыла было рот, но ничего не сказала.

– Мне жаль, – проронил Зак, уходя.

Он выразился не фигурально. Проходя мимо знакомой картины, он осознал, что лгал себе, считая, будто был свободен до того, как встретил Нику. Ни одного дня в этом страшном заброшенном доме, в этой жизни, не был он свободен. Именно Ника сделала его свободным. Она привнесла смысл в его жизнь, она помогла ему справиться с безумием.

Взамен теперь он ее найдет и освободит.

Одна из безымянных горничных молча подала Заку ланч в его комнату. Парень не сомневался, что ей строго велено избегать зрительного контакта с ним. Он съел сэндвич, не ощутив его вкуса, не отрывая глаз от портрета своей матери на тумбочке. Зак поймал себя на мысли, что ее улыбка напоминает «о волшебных крепостях из подушек и матрасов, о таинственных огнях летней ночью на террасе».

Зак нахмурился. Ему не понравился такой ход мыслей. Он не хотел вспоминать о ее жизнелюбии, о ее способности вносить лучик света в любой, самый непроглядный мрак.

У его матери Мюриэль не было денег. Вероятно, она была единственной из Уэйкфилдов, которая могла этим похвастать. Ее лишили доступа к семейному состоянию за подростковую беременность и последующее непослушание. За вечный бунт и нежелание подчиняться семья отреклась от нее. Несколько лет они с Заком как-то перебивались. Он не мог вспомнить, что был беден, но мог вспомнить запах плесени в крошечных квартирках; магазины «Все по 99 центов» с неоновым освещением; арендодателей, сердито стучащих в двери, пока они с матерью прятались в темноте. Но его мать как-то справлялась со всем этим. Пока однажды не смогла справиться.

В тот день она привела Зака в поместье Уэйкфилд, прося о милосердии. Митчем принял их. Зак узнал, как одиноко в огромных комнатах и залах дядиного поместья. Митчем выставил множество требований к их пребыванию здесь: в частности, Заку больше нельзя было спать в одной постели с матерью, ему назначили репетиторов и преподавателей языка и уроки этикета.