Поместье. Книга I - [162]
Когда пан Жулковский начинал говорить, вокруг него сразу собирался кружок слушателей. Жулковский принимался за Ветхий Завет. Разве Авраам не сказал Авимелеху, что Сарра его сестра, и не сохранил тем самым свою жизнь? А разве Исаак потом не последовал его примеру? Разве Иаков не выманил первородства у Исава? Разве братья не продали Иосифа? Разве тот же Авраам и Бог не торговались насчет Содома, как два еврея на Налевках из-за пары брюк? Еврей по природе трус, процентщик и идолопоклонник, раб золотого тельца, он грязен и бесчестен. У него одна цель — коммерческая монополия. Пан Жулковский перечислял еврейские пороки, загибая пальцы с желтыми ногтями. Видимо, он знал немецкий язык, поскольку часто цитировал какого-то немецкого писателя, который утверждал, что Каин был прототипом еврея, и упоминал доктора Генрици из Берлина. Люциан понимал, как он малообразован по сравнению с Жулковским, у которого целая библиотека в голове. Поначалу он пытался спорить. Люциан считал, что Жулковский преувеличивает. А что, католики — невинные агнцы? Разве грехи, которые перечисляет Жулковский, несвойственны всем людям? Разве Ветхий Завет не принят христианами? Но у Жулковского на каждый вопрос была дюжина ответов.
Понемногу они сдружились. Люциан рассказал Жулковскому о своей крещеной жене, а после стаканчика водки поведал о планах ограбить Валленберга. Жулковский покачал головой. Ограбить? Украсть? Это свойственно евреям, но совершенно не к лицу благородному поляку. Это евреи грабили всегда и везде, от Египта до Варшавы. А поляки должны открыто и законно вернуть все, что у них отобрали. У Жулковского был совершенно другой план: создать в Польше антиеврейскую партию, издавать книги, брошюры и журналы, разъяснять простонародью и полуинтеллигентам, как евреи подрывают их существование. Жулковский говорил, что подобные движения есть в Пруссии, Венгрии, Румынии, России. Неужели Люциан не читал Лютостанского[196], не слышал про Черную сотню? Неужели незнаком с «Религиозными этюдами» Ренана?[197] Не знает, что Бальзак назвал евреев червями, пожирающими Польшу? Разве Люциан не читал в газетах, что Виктор де Истачи предложил в венгерском парламенте изгнать всех евреев в Палестину? Не слышал прусского лозунга «евреи — наше несчастье»? Даже «Газета польска» последнее время резко выступает против жаргона, языка, тесно связанного с Талмудом. Ведь Талмуд учит евреев обманывать и вредить, использовать христианскую кровь для мацы, разорять христиан высокими процентами. А известно ли ему, Люциану Ямпольскому, что современный еврей, так называемый ассимилятор, еще опаснее тех, кто носит длиннополый кафтан и пейсы? Ведь те хотя бы прятались в гетто, а ассимилятор проник в польское общество и ведет в нем свою игру, проводит культурную и экономическую сегрегацию, занимается антихристианской и антинациональной пропагандой.
Как ни странно, Жулковский каждый день ходил на Свентокшискую к еврейским букинистам и антикварам и там, в забитых книгами пыльных лавках, вел долгие беседы с покупателями. Он взбирался по лесенкам, снимал с полок запыленные, заплесневелые тома, листал их, делал выписки. Он ничего не покупал, но евреи в ермолках и с пейсами никогда не говорили ему худого слова. Жулковский пускался в ученые разговоры с букинистами и их женами, даже брал у них книги на время.
Когда-то Адам Жулковский преподавал латынь в пансионе благородных девиц, но его оттуда выгнали. Он был совладельцем небольшого поместья и каждый год получал сто пятьдесят рублей. В Старом городе у него была комната, где все четыре стены снизу доверху были увешаны книжными полками. Жулковский кормился в благотворительных столовых, постоянно носил один и тот же старый кафтан, набивал трубку самым дешевым табаком и много лет собирал материалы для какой-то научной работы. Он возненавидел евреев, когда издатель Левенталь вернул ему рукопись. Издатели-католики тоже возвращали ему рукописи, но Жулковский придумал теорию, согласно которой еврейский дух отравил христианских редакторов. Даже великий польский классик Крашевский[198] брал у евреев в долг. Жулковский постоянно твердил, что польский позитивизм — это еврейское изобретение. Истинный же поляк непременно романтичен, бескорыстен и религиозен.
3
У Люциана появилась странная привычка: он все время говорил со своими женщинами об убийстве. В пятницу вечером, приходя в мансарду к Мирьям-Либе, он болтал, что убьет Бобровскую. Люциан всегда приносил бутылку водки, что-нибудь на закуску и корзину угля или вязанку дров. Он растапливал железную печку, гасил лампу, забирался к Мирьям-Либе под одеяло и изливал на нее свои фантазии: он ограбит Валленберга, зарежет Бобровскую, и они с Мирьям-Либой и Касей убегут на Сицилию или Корсику. Это был бессвязный пьяный бред, но Мирьям-Либа видела, как он захватил Люциана. Люциан брал пистолет, приставлял Мирьям-Либе ко лбу и спрашивал:
— Любимая, хочешь, я выстрелю?
— Ну, стреляй.
— Но ведь ты погибнешь!
— Да ничего…
А Бобровской Люциан рассказывал, что убьет Мирьям-Либу, но она была не прочь убить Мирьям-Либу сама. Не из пистолета, а ножом. Бобровская говорила, что перережет Мирьям-Либе горло и выпьет у нее всю кровь, как вампир. А когда Мирьям-Либа забьется в агонии, Бобровская отдастся Люциану. Их фантазии становились все бессвязнее, страшнее и отвратительнее. Бобровская была швеей, но происходила из шляхетского рода. Она хвасталась, что ее дед запорол насмерть десять мужиков. Она знала множество историй, как взбунтовавшиеся казаки нагайками секли помещиц, а те влюблялись в своих мучителей. Парочка никак не могла насытиться этими жестокими выдумками. Утром Люциан и Бобровская рассказывали друг другу свои сны.
Выдающийся писатель, лауреат Нобелевской премии Исаак Башевис Зингер посвятил роман «Семья Мускат» (1950) памяти своего старшего брата. Посвящение подчеркивает преемственность творческой эстафеты, — ведь именно Исроэл Йошуа Зингер своим знаменитым произведением «Братья Ашкенази» заложил основы еврейского семейного романа. В «Семье Мускат» изображена жизнь варшавских евреев на протяжении нескольких десятилетий — мы застаем многочисленное семейство в переломный момент, когда под влиянием обстоятельств начинается меняться отлаженное веками существование польских евреев, и прослеживаем его жизнь на протяжении десятилетий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня звали лгуном, — вспоминал Исаак Башевис Зингер в одном интервью. — Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же».«Мешуга» — это своеобразное продолжение, возможно, самого знаменитого романа Башевиса Зингера «Шоша». Герой стал старше, но вопросы невинности, любви и раскаяния волнуют его, как и в юности. Ясный слог и глубокие метафизические корни этой прозы роднят Зингера с такими великими модернистами, как Борхес и Кафка.
Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии, родился в Польше, в семье потомственных раввинов. В 1935 году эмигрировал в США. Все творчество Зингера вырастает из его собственного жизненного опыта, знакомого ему быта еврейских кварталов, еврейского фольклора. Его герои — это люди, пережившие Холокост, люди, которых судьба разбросала по миру, лишив дома, родных, вырвав из привычного окружения Они любят и ненавидят, грешат и молятся, философствуют и посмеиваются над собой. И никогда не теряют надежды.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.