Полюбуйтесь… Коррупция: хроника одного судебного расследования - [31]
В результате неправильной постановки вопроса № 4 эксперт В. А. Ручковский истолковал его произвольно, а именно как вопрос о причинно-следственной связи между возможным неисполнением или ненадлежащим исполнением ответчиком его договорных обязанностей по управлению многоквартирным домом по ул. Рашпилевской, 14 и возникновением пожара, а также наступившими вследствие него последствиями (см. абзац, расположенный на страницах 38–39 экспертного заключения, том 3, л. д. 144–145). В итоге исследование по вопросу № 4 с неизбежностью приобрело правовой характер. Эксперт дал оценку не физическому поведению ответчика, а договору № 5017/17 от 01.07.2017. Оценивая этот договор с учетом справки БТИ от 22.08.2012 и экспертного заключения ГБУ КК «Крайтехинвентаризация – краевое БТИ» от 16.07.2021, эксперт пришел к выводу правового характера, что пристройка литер «а2», где произошло возгорание, не входит в состав той части общего имущества многоквартирного дома по ул. Рашпилевской, 14, которая передана в управление ответчику (том 3, л. д. 144–147). Как можно видеть далее по тексту исследовательской части экспертного заключения, ответ в том, что действия либо бездействия ответчика не находятся в причинно-следственной связи с причиной возникновения пожара и наступившими последствиями, дан экспертом исключительно на основании данного вывода.
Таким образом, вывод пожарно-технического эксперта В. А. Ручковского по вопросу № 4 основан не на обнаружении и классификации инициаторов горения, реконструкции процесса возникновения и развития пожара, а на оценке предмета договора, заключенного между сторонами настоящего спора. Между тем оценка предмета договора находится за пределами компетенций пожарно-технического эксперта, относясь в силу статьи 79 ГПК РФ и пункта 13 постановления Пленума
Верховного Суда РФ № 11 от 24.06.2008 к компетенции суда. Следовательно, экспертное заключение в части вопроса № 4 является недопустимым доказательством еще и по этому основанию.
В целом из изложенного выше следует, что вывод суда первой инстанции об отсутствии причинной связи между действиями (бездействием) ответчика и возникшими у истца убытками не может основываться на экспертном заключении от 24.12.2017 в силу двух причин: 1) ввиду недопустимости этого заключения как доказательства по делу; 2) ввиду некорректной формулировки вопросов, по которым дано данное экспертное заключение.
Вместе с тем в материалах дела имеется доказательство, подтверждающее как нарушения норм пожарной безопасности, так и наличие причинной связи между выявленными нарушениями и пожаром. Согласно заключению № 244 от 18.12.2017 эксперта ФГБУ СЭУ ФПС ИПЛ по Краснодарскому краю М. В. Федоренко, составленному на основании постановления и. о. дознавателя ОНД Прикубанского внутригородского округа г. Краснодара в год пожара, то есть в условиях гораздо большей сохранности места пожара, к возникновению пожара привели нарушения ч. 2 и ч. 3 ст. 4 ФЗ-123, ч. 2 ст. 48 ФЗ-123 и ч. 2 ст. 50 ФЗ-123, п. 3.1.3–3.1.10 ПУЭ, СНиП 3.05.06–85 п. 3.18 (том 3, л. д. 241).
После отказа в отводе эксперта В. А. Ручковского истец ходатайствовал о вызове эксперта М. В. Федоренко для его допроса в качестве свидетеля (том 4, л. д. 109–110), если у суда возникли какие-либо сомнения в отношении заключения от 18.12.2017. Однако суд в таком вызове отказал, при этом самому экспертному заключению от 18.12.2017 оценки в своем решении не дал.
На основании изложенного истец ходатайствует о вызове М. В. Федоренко для его допроса в качестве свидетеля по обстоятельствам, исследуя которые, тот составил экспертное заключение от 18.12.2017. Истец полагает, что такой допрос имеет существенное значение для настоящего дела в случае назначения повторной экспертизы, так как объект пожара уже не может быть исследован в том его состоянии, в котором он находился в год пожара.
Отдельно истец обращает внимание суда апелляционной инстанции, что письмо № 13.18–05/1616 от 06.08.2019, подготовленное ГБУ КК «Краевая техническая инвентаризация – краевое БТИ» (см. том 2, л. д. 81), дополнено в тексте судебного решения вымышленным содержанием о пристройках «а», «а1» и «а2» как о внутридворовых сооружениях. См. таблицу ниже.
При этом никакими иными доказательствами по делу то, что пристройки «а», «а1» и «а2» являются сооружениями внутри двора, также не подтверждается. Наоборот, согласно ответу на второй вопрос экспертного заключения ГБУ КК «Крайтехинвентаризация – краевое БТИ» от 16.07.2021 помещения (лестничные клетки) литер «а», литер «а1», литер «а2» являются единым целым (составной неотъемлемой частью) многоквартирного дома № 14 по ул. Рашпилевской в г. Краснодаре (см. том 2, л. д. 204).
В соответствии с пунктом 3 статьи 307 ГК РФ при установлении, исполнении обязательства и после его прекращения стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию.
Из совокупности обстоятельств дела и представленных в материалах дела доказательств следует, что возгорание произошло в помещении, относящемся к общему имуществу многоквартирного дома, договорную обязанность по надлежащему содержанию которого, в том числе по обеспечению безопасности общего имущества для жизни и здоровья граждан, имущества физических лиц, нес ответчик. Также из имеющихся в деле относимых и допустимых доказательств следует, что возгорание произошло вследствие нарушения правил и норм пожарной безопасности. При этом ответчик не доказал, что ненадлежащее исполнение им обязательств по обеспечению безопасности произошло вследствие непреодолимой силы. Также представлены надлежащие доказательства причинения реального ущерба имуществу истца. Следовательно, ответчик обязан возместить истцу убытки, причиненные в результате пожара.
