Полынь - [8]

И раны болят, и ломает суставы…»

А ты поднимись, как у той переправы,

У той переправы в районе Ельца,

Где ты батальон выводил из кольца!

Комбат мой качает висками седыми:

— Мы были тогда, как щенки, молодыми,

И смерть, как ни странно, казалась нам проще —

Подумаешь, пули невидимый росчерк!

Комбат, что с тобой? Ты не нравишься мне!

Забыл ты, что мы и сейчас на войне.

Что годы, как взводы, идут в наступленье…

А ты примиряешься с мыслью о плене —

О плене, в который нас время берет…

А может, скомандовать сердцу: «Вперед!»

А может быть, встать, как у той переправы?

Плевать, что скрипят, как протезы, суставы!

Он чиркает спичкой, он прячется в дыме,

Он молча качает висками седыми…

«Я, признаться, сберечь не сумела шинели…»

Я, признаться, сберечь не сумела шинели

На пальто перешили служивую мне.

Было трудное время. К тому же хотели

Мы скорее забыть о войне.

Я пальто из шинели давно износила,

Подарила я дочке с пилотки звезду.

Но коль сердце мое тебе нужно, Россия,

Ты возьми его, как в сорок первом году!

ЗВАНЫЙ ОБЕД

Екатерине Новиковой — «Гвардии Катюше»

Над Россией шумели крыла похоронок,

Как теперь воробьиные крылья шумят.

Нас в дивизии было шестнадцать девчонок,

Только четверо нас возвратилось назад.

Через тысячу лет, через тысячу бед

Собрались ветераны на званый обед.

Собрались мы у Галки в отдельной квартире,

Галка-снайпер — все та же: веснушки, вихры.

Мы, понятно, сварили картошку в мундире,

А Таисия где-то стрельнула махры.

Тася-Тасенька, младший сержант, повариха.

Раздобрела чуток, но все так же легка.

Как плясала ты лихо!

Как рыдала ты тихо,

Обнимая убитого паренька…

Здравствуй, Любка-радист!

Все рвалась ты из штаба,

Все терзала начальство:

«Хочу в батальон!»

Помнишь батю?

Тебя пропесочивал он:

— Что мне делать с отчаянной этою бабой.

Ей, подумайте, полк уже кажется тылом!

Ничего, погарцуешь и здесь, стригунок!—

…Как теперь ты, Любаша?

Небось поостыла

На бессчетных ухабах житейских дорог?..

А меня в батальоне всегда величали

Лишь «помощником смерти»—

Как всех медсестер…

Как живу я теперь?

Как корабль на причале —

Не хватает тайфунов и снится простор…

Нас в дивизии было шестнадцать девчонок,

Только четверо нас возвратилось назад.

Над Россией шумели крыла похоронок,

Как теперь воробьиные крылья шумят.

Если мы уцелели — не наша вина:

У тебя не просили пощады, Война!

«Все грущу о шинели…»

Все грущу о шинели,

Вижу дымные сны —

Нет, меня не сумели

Возвратить из войны.

Дни летят, словно пули,

Как снаряды — года…

До сих пор не вернули,

Не вернут никогда.

И куда же мне деться?—

Друг убит на войне,

А замолкшее сердце

Стало биться во мне.

НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ

Пролетели дни, как полустанки,

Где он, черный сорок первый год?—

Кони, атакующие танки,

Над Москвой горящий небосвод?

А снега белы, как маскхалаты,

А снега багровы, как бинты.

Падают безвестные солдаты

Возле безымянной высоты.

Вот уже и не дымится рана,

Исчезает облачко у рта…

Только, может быть, не безымянна

Крошечная эта высота?—

Не она ль Бессмертием зовется?..

Новые настали времена,

Глубоки забвения колодцы,

Но не забывается война,

Вот у Белорусского вокзала

Эшелон из Прошлого застыл.

Голову склонили генералы

Перед Неизвестным и Простым

Рядовым солдатом,

Что когда-то

Рухнул на бегу у высоты…

Вновь снега белы, как маскхалаты,

Вновь снега багровы, как бинты.

Вот он, не вернувшийся из боя,

Вышедший на линию огня

Для того, чтоб заслонить собою

Родину, столицу и меня.

Кто он? Из Сибири, из Рязани?

Был убит в семнадцать, в сорок лет?..

И седая женщина глазами

Провожает траурный лафет.

«Мальчик мой!»— сухие губы шепчут,

Замирают тысячи сердец.

Молодые вздрагивают плечи:

«Может, это вправду мой отец?»

Никуда от Прошлого не деться,

Вновь Война стучится в души к нам.

Обжигает, обжигает сердце

Благодарность с болью пополам.

Голову склонили генералы,

Каждый посуровел и затих…

Неизвестный воин, не мечтал он

Никогда о почестях таких —

Неизвестный парень,

Что когда-то

Рухнул на бегу у высоты…

Вновь снега белы, как маскхалаты,

Вновь снега багровы, как бинты…

ЗАПАС ПРОЧНОСТИ

До сих пор не совсем понимаю,

Как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному Маю

В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы

Даже в самых слабейших из нас?..

Что гадать! — Был и есть у России

Вечной прочности вечный запас.

«Окончился семьдесят третий…»

Окончился семьдесят третий —

В какую я даль забрела!

На яростной этой планете

Еще мне ворочать дела.

И сердце пока не устало,

И щеки, как прежде, горят.

И надо для счастья так мало —

Работу да любящий взгляд.

И снова уводит дорога

Туда, где стихов целина.

И надо для счастья так много —

Сознанье, что людям нужна.

«ДЕВОЧКИ»

«Девочки» в зимнем курзале

Жмутся по стенкам одни.

Жаль, что путевки вам дали

В эти ненастные дни!

И далеко кавалеры!—

Им не домчаться до вас…

Тетушка Настя

Тетушку Веру

Просит галантно на вальс.

Возле палаток санбата,

Хмелем Победы пьяны,

Так же кружились

Два юных солдата,

Два ветерана войны.

С Настенькой Вера,

С Верочкой Настя —

Плача, кружились они.

Верилось в счастье,—

В близкое счастье —

Жмутся по стенкам одни…

Ах, далеко кавалеры!—

Им не домчасться до вас.

Тетушку Настю

С тетушкой Верой

Кружит безжалостный вальс.

Скроешь ли времени меты?

Молодость только одна…

Кружит подружек не музыка —

Это

Кружит их, кружит Война…