Полынь - [7]

НАЧАЛО

Застенчивость. Тургеневские косы.

Влюбленность в книги, звезды, тишину.

Но отрочество поездом с откоса

Вдруг покатилось с грохотом в войну.

Напрасно дочек умоляют дома,

Уже не властен материнский взгляд —

У райвоенкоматов и райкомов

Тургеневские девушки стоят.

Какие удивительные лица

Военкоматы видели тогда!

Текла красавиц юных череда —

Казалось, выпал жребий им родиться

В пуховиках «дворянского гнезда».

Казалось, благородство им столетья

Вложили в поступь, в жесты, в легкий стан.

Где взяли эту стать рабочих дети,

И крепостных праправнучки крестьян?..

Все шли и шли они — из средней школы,

С филфаков, из МЭИ и из МАИ —

Цвет юности, элита комсомола,

Тургеневские девушки мои!

И там тебя я видела, наверно,

Да вот запомнить было ни к чему.

Крутился времени жестокий жернов,

Шла школьница к бессмертью своему.

На нежных скулах отсветы пожара,

Одно желанье —

Поскорее в бой!..

Вошла к секретарю райкома Клара

И принесла шестнадцать лет с собой.

И секретарь глядит, скрывая жалость:

«Ребенок. И веснушки на носу…»

Москва. Райком. Так это начиналось.

А в партизанском кончилось лесу…

КОНЕЦ

Предсказывая близкую победу,

Уже салюты над Москвой гремят,

А здесь идут каратели по следу,

Вот-вот в ловушку попадет отряд.

Такое было много раз и ране —

Не первый день в лесу товарищ Ким.

Но он сейчас шальною пулей ранен,

Ему не встать с ранением таким.

«Всем уходить!»— приказ исполнят Кима,

И только ты не выполнишь приказ,

И будешь в первый раз неумолима,

И будешь ты такой в последний раз…

Ким все поймет, но, зажимая рану,

Еще попросит: «Клара, уходи!»

Сжав зубы, девушка с пустым наганом,

Бледнея, припадет к его груди.

Потом, уже нездешними глазами

Взглянув в его нездешнее лицо,

Пошлет в эфир: «Мы следуем программе» —

И у гранаты выдернет кольцо…

ГОЛОС КЛАРЫ

К. Давидюк и К. Гнедаша похоронили вместе в центре белорусского города Слоним.

Никогда и никто

Разлучить нас друг с другом не сможет,

Нас война повенчала

В солдатской могиле одной.

Кто за право быть вместе

Платил в этом мире дороже?—

За него заплатили мы

Самой высокой ценой.

Каждый год по весне

К нам сбегаются маки, алея,

Полыхают тюльпаны,

Пионы сгорают до тла…

Ни о чем не жалею,

Нет, я ни о чем не жалею:

Я счастливой была,

Я счастливою, мама, была!

ЭПИЛОГ

Уже смягчили боль десятилетья,

Лишь на Басманной так же плачет мать.

Шумят за окнами чужие дети,

Фронтовики приходят помолчать.

Еще доски мемориальной нету…

И все ж, пробившись через толщу лет,

Вдруг вспыхнуло звездою имя это

И в душах яркий прочертило след.

А я бессонной вспоминаю ночью,

Что мы встречались — и не раз, не пять.

Когда бы знала я тогда!.. Но, впрочем,

Что я тогда могла о Кларе знать?

ПРОДОЛЖАЕТСЯ ЖИЗНЬ…

Порошили снега,

Затяжные дожди моросили,

Много раз соловьи

Возвещали о новой весне…

Ясноглазые парни —

Кристальная совесть России,

Не дают мне стоять

От житейских тревог в стороне.

А когда покачнусь

(И такое бывает порою),

Незаметно помогут,

Спокойно поддержат меня

Ясноглазые парни,

Которых военной сестрою

Мне пришлось бинтовать,

Довелось выносить из огня.

Продолжается жизнь.

И нельзя в стороне оставаться,

Потому что за мной

Боевым охраненьем стоят

Ясноглазые парни,

Которым навек восемнадцать —

Батальоны домой

Никогда не пришедших солдат.

«Колдует тропинка лесная…»

Колдует тропинка лесная

Над шалою талой водой…

Я зависти к юным не знаю —

Была в свой черед молодой.

И шла наша молодость к маю

По самой Великой войне.

Я зависти к юным не знаю —

Пускай позавидуют мне!

«Мне близки армейские законы…»

Мне близки армейские законы,

Я недаром принесла с войны

Полевые мятые погоны

С буквой «Т»— отличьем старшины.

Я была по-фронтовому резкой,

Как солдат, шагала напролом,

Там, где надо б тоненькой стамеской,

Действовала грубым топором.

Мною дров наломано немало,

Но одной вины не признаю:

Никогда друзей не предавала —

Научилась верности в бою.

«Я — ТАНЯ»

Нежный рот и упрямые брови —

Восемнадцать девчоночьих лет.

В партизанских лесах Подмосковья

Никогда не сотрется твой след.

Олененок с большими глазами,

Смуглых щек полудетский овал…

Посылал командир на заданье —

Оказалось, в бессмертье послал.

Ты попалась гестаповцам в лапы —

Тяжелей не придумать беды.

И палач раскаленную лампу

Подносил тебе вместо воды.

Сапогами девчушку топтали:

— Где другие бандиты, ответь!

Как зовут? Ты откуда?

— Я — Таня.

Где другие? Готовят вам смерть!

И по снегу ногами босыми,

Крепко сжав окровавленный рот,

Как на трон, партизанка России

На высокий взошла эшафот.

Огляделась: «Что плачете, люди!

Наши близко! Они отомстят…»

Ветер осени слезы мне студит —

Было б нынче тебе шестьдесят.

Нет, осталась ты юною, слышишь?

Над тобою не властны года.

В небе Вечности всходишь все выше

Комсомольская наша звезда!

«Когда проходят с песней батальоны…»

Когда проходят с песней батальоны,

Ревнивым взглядом провожаю строй —

И я шагала так во время оно

Военной медицинскою сестрой.

Эх, юность, юность! Сколько отмахала

Ты с санитарной сумкой на боку!..

Ей-богу, повидала я немало

Не на таком уж маленьком веку.

Но ничего прекрасней нет, поверьте

(А было всяко в жизни у меня!),

Чем защитить товарища от смерти

И вынести его из-под огня.

«А годы, как взводы, идут в наступленье…»

А годы, как взводы, идут в наступленье…

Ворчит мой комбат: «Опухают колени,