— Как же так? — удивилась госпожа Клуэ.
Когда мама рассказала ей о недавней ссоре с Юло и о том, что тётя Мальвина берёт к себе Маринетту и потому не может взять Поля, госпожа Клуэ переглянулась с мужем.
— У нас на третьем этаже есть свободная комната, — сказала она. — Если вас это устроит…
Папа и мама из вежливости пытались протестовать, но Поль так сиял, Марианна так настаивала, что вопрос разрешился прежде, чем они успели закончить фразу. Двоюродные братья ликовали. Сколько креветок предстоит им ещё наловить вместе с Тинтином и Маринеттой! А господин Клуэ заявил, что ему доставит большое удовольствие, если его юный друг снова будет с ними.
— Но я больше не поведу его в пещеру Кра, — смеясь, заявил он, — ему не нужен провожатый, сам дорогу знает! Нет, мы поищем в других местах… Я не отчаиваюсь, знаете, — обратился он к Бернару, — я дал себе клятву раздобыть вам вашу пресловутую атмосферу, а если я что заберу в голову, то не отступлюсь. Спросите у моей жены!
— Ну, это точно! — воскликнула госпожа Клуэ.
И она обменялась со своими дочками многозначительным взглядом, за которым последовал взрыв смеха, настолько весёлого и заразительного, что в конце концов расхохотались и Бланпэны и Товели. Но Бернар был по-прежнему рассеян. Побывав в комнате с сетями, он, обычно такой разговорчивый, стал на редкость молчаливым и на речи своего будущего тестя едва отвечал, и то одним лишь кивком головы. Бернар не столько слушал, сколько смотрел; взгляд его, обшарив все уголки таверны, неизменно возвращался к дядюшке Арсену, словно какая-то таинственная сила притягивала его к лицу старика.
— Можно мне ещё разок полюбоваться вашим парусником? — спросил он, когда утих смех.
Дядюшка весело покосился на Бернара, и лукавая улыбка приоткрыла его беззубый рот.
— Что, тронула за живое, паренёк? — бросил он. — Ладно, ладно, так и быть, покажу вам парусник, со всеми его тонкостями. Ступайте за мной.
Едва они вышли, как мама, чьё любопытство было задето, повернулась к господину Клуэ.
— По-моему, господин Бернар человек весьма своеобразный, — понизив голос, заметила она.
— Да, он бывает иногда рассеян, — согласился аптекарь, — но на это не приходится обращать внимания. У этого парня слишком много мыслей в голове, он всё время их пережёвывает.
— Пережёвывает… Ну и словечки у тебя, папа! — возмутилась Элизабета. — Бернар размышляет, придумывает, сосредоточивается. Люди умственного труда все таковы!
— Как я понял со слов вашей дочери, мадемуазель Элизабеты, он работает в кино? — спросил папа.
— Как! — воскликнула мама. — Он снимается в фильмах? А я его не знаю!
Элизабета всё объяснила. Бернар не актёр, он кинорежиссёр: работает над сценариями. Тут к ней присоединился весь семейный хор, и папа с мамой, к их безграничному удивлению, узнали, что этот бородатый молодой человек, с которым они до сих пор обращались так запросто, — самый крупный кинорежиссёр современности или, во всяком случае, готовится им стать, как только отыщет свою «атмосферу».
— Подумать только! — вздохнула мама. — Могла ли я предполагать!.. Ты слышишь, Эжен?
— Да, — сказал папа. — Но, прошу прощения, я не совсем понял, что вы хотите сказать этим словом «атмосфера». Не о погоде ли речь?.. А, вот они возвращаются, — прервал он самого себя.
В сопровождении дядюшки в комнату вошёл Бернар, но что с ним творилось! Лицо его сияло от радости, бьющей через край, глаза сверкали, он размахивал на ходу руками.
— Нашёл! — еще не дойдя до стола, объявил он звонким голосом.
— Кого? Что? — посыпались вопросы.
— Атмосферу! Наконец-то я напал на неё!
— Как! Здесь? — воскликнула Элизабета. — О Бернар, дорогой мой! — И она бросилась ему на шею.
Вокруг раздавались радостные возгласы. Все говорили одновременно. Господин Клуэ объяснил папе, что означает эта великая новость, тётя Мальвина и мама поздравляли госпожу Клуэ, а она, красная, сияющая, целовала не менее взволнованную Марианну; Николя и Поль тузили друг друга кулаками, не найдя другого способа выразить свой восторг, в то время как господин Бланпэн, несколько озадаченный, наблюдал всю эту суматоху. Ну, а дядюшка Арсен, тот вовсе ликовал:
— Парнишка, правду сказать, какой-то шалый, а всё же парусник его околдовал, видать по тому, как он ошарашен.
Наконец Бернар согласился сесть и кое-что рассказать о своём, как он выразился, «настоящем наитии». Ещё накануне, зайдя с Марианной в эту таверну, он почувствовал какой-то толчок, но не мог понять, в чём дело, и только сегодня вечером, очутившись в комнате с парусником, он ясно осознал, что с ним произошло: декорации, которые он столько времени искал, у него тут, под рукой. Ах, он уже видит его, свой фильм! Сжатая, драматическая интрига — в основу её положена история господина Бланпэна и кораблекрушение дядюшки Арсена, — взятые из жизни персонажи, все, конечно, — матросы, и парусник, который ни на секунду не сходит с экрана: его то подают крупным планом, то отодвигают на задний план, он то в тени, то ярко освещён, как тема, что проходит через всю симфонию, и, наконец, «атмосфера» — весь фильм овеян той атмосферой, которую он вдохнул в комнате-каюте и которая окутывала весь этот уголок Старого Порта. И название картины уже найдено: «Полярная звезда». Великолепный заголовок!
