Поляна, 2014 № 02 (8), май - [11]
От чтения всех этих «какафок» у меня заболела голова. Правый висок. Я выпила цитрамону и, отмыв руки от клопов и взяв список из названий романов, героически поехала в «Библио-Глобус». Пять романов — Илоны Зулич, двадцать — других продвинутых отечественных литературных дарований. Полная спортивная сумка романов. Даже немного участилось сердцебиение. Что-то было в этом от той, давнишней моей жадности до знаний.
Сначала я засела за других авторов, чтобы потом лучше понять, откуда растут ноги у Зулич. И вообще — чтобы разъяснить, кто есть ху и ху из кто в российской литературе.
Где-то на шестом романе (а читала я быстро) я, если можно так выразиться, метафизически затосковала. Самым обидным было то, что все эти авторы писали очень неплохо, даже хорошо, местами — блестяще. Особенно там, где из текста перла, как пузыри из бутылки с нарзаном, ирония. Метафизическая же тоска происходила от никак не желавшего покидать меня вопроса: «Зачем я все это читаю?»
Я никак не могла понять, почему после чтения всех этих неглупых текстов во мне нарастает и нарастает какая-то душевная изжога. Вроде бы все было на месте. И диапазон широк и исчерпывающ: от надрывного сентиментализма или мистики до жестко-лаконичного реализма с элементами талантливо изложенного порно.
Были, конечно, и откровенно беспомощные тексты. Явно проплаченные. Они, как правило, и возглавляли рейтинги. Это были тексты, целиком состоящие из претензий на невероятную глубину. Так сказать, поток претензий на глубину, он же — общих мест. Но многие явно искусно, почти виртуозно, сделанные романы прочитаны были мною на одном дыхании. И все равно после этого «одного дыхания» в ноющем, несмотря на цитрамон, правом виске стучало: «Зачем я все это читаю, зачем?..»
Я — опять же — честно, тупо и обстоятельно дочитала последний, двадцатый роман и перед нырком в Зулич решила сделать перерыв. Чтобы в голове улеглась вся эта какафкофония и чтобы постараться ответить себе самой на вопрос: в чем все-таки дело, в текстах или во мне?
Два дня я ничего не читала, гуляя по набережной и парку, и думала. Ближе к вечеру второго дня я решила так: дело во мне. Все банально. Банальнее некуда. Я, как институтка XIX века или как пионерка 30-х гг. века ХХ-го, жду от литературы чего-то большего, чем литература. А время изменилось: литература — это литература. Хорошая, плохая, разная. Но — только литература. Что-то вроде словесного дизайна. Или современной архитектуры. Молодые, умные, как говорится, конкретные ребята упражняются в организации словесного пространства и времени. И делают это, наверное, высоко-высоко профессионально. Вот и молодцы. А я, дура, по старинке открываю книгу, как дверь храма или как молитвенник. Но никакого храма и никаких молитв там нет. И это, наверное, правильно. Наверное, все встало на свои места и вся эта мешанина-нелепица двух-трех русских веков с «поэт в России больше, чем поэт» и тому подобным наконец-то завершена. Детектив — отдельно, духовные катакомбы — отдельно. А христианская проповедь в форме детектива о неврастенике, тюкнувшем старушку, и святой проститутке с небесными глазами — всего этого уже больше никогда-никогда не будет. Все, конец географии. Окончательное отделение церкви от искусства.
От этой очень простой, простой до пошлости, мысли, а вернее — чувства, мне стало вдруг так грустно, что я заплакала прямо на улице. Нет, нельзя!..
Это уже совсем глупо. Тоже мне: плач о погибели русской словесности… Я вытерла слезы и оглянулась. Оказывается, я стояла у памятника Достоевскому. Достоевскому, которого я люблю до слез. То есть — буквально: до слез. Читаю — и начинаю плакать. Кончатся когда-нибудь в моей жизни эти чудеса и совпадения или нет? Как же я сюда вышла? От Фрунзенской дочапала до Волхонки и не заметила. С ума я, что ли, схожу или просто обчиталась.
Федор Михайлович сидел на краешке стула, вцепившись в края, как будто его сгоняют (а ведь его сгоняют!!!) и ничего не выражающим, как бы он сам, наверное, выразился «безглазым взглядом» смотрел на Манеж. Я медленно спустилась по ступенькам и побрела в сторону станции метро «Боровицкая». Справа, на целлофане, расстеленном на граните, бойкий старикан в выцветшем зеленом берете, натянутом на уши, разложил книги. Я пробежала глазами по обложкам двадцати-тридцатилетней давности… Издательство «Советский писатель»… Опять все то же… Как там у вас, мой славный, мой несчастный, Федор Михайлович?… «Безмозглая мысль»?..
— Что ищете, девушка? — веселым тенором проскрежетала беретка. Беретка была пронзительно синеглазая и сильно навеселе. Неужто у него что-то покупают?
Я еще раз пробежалась глазами по книгам. Стивенсон. Энциклопедия рыбака. Фадеев. Похлебкин. Луи Арагон… Какая-то вавилонская инсталляция… Зарубежный детектив. Румынский (73-й год). Учебник древнерусской литературы. Маршак. Сделай сам. Мериме. Воспоминания Жукова. Тютчев…
Я взяла томик Тютчева и, уже словно зная, что открою, открыла наугад. Конечно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Владимир Круковер окончил Международную школу служебного собаководства в г. Нальчике еще во времена СССР, работал в уголовном розыске инспектором-кинологом.После перестройки ему удалось получить практику по кинологиия в полиции Германии, поработать зоотехником в Московском передвижном цирке-шапито.Он — судья международной категории, заводчик английских бульдогов, профессиональный журналист и писатель, автор более сорока книг по кино- и фелинологии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге журналиста и профессионального кинолога Владимира Круковера в доступной форме излагаются основные принципы специальной дрессировки, воспитания, обучения и содержания собак, а также приводятся краткие характеристики пород служебных собак.Текст для «Собачьей библиотеки» предоставлен автором.Spellcheck, оформление: ТаКир, 2008.
Я не собираюсь убеждать читателя в подлинности фактов. Допускаю, что существуют и засекреченные свидетельства моих «подвигов», так что книга прольет на них дополнительный свет, только света этого будет недостаточно для секретных сотрудников, имеющих к ним секретный доступ. А попасть к ним в лапы для уточнения я не боюсь, так как Материализатор на запястье правой руки делает меня неуязвимым в любых обстоятельствах.Я, честно говоря, давно уже ничего не боюсь.
Автор постарался в одной книге объединить все вопросы связанные с агрессивностью животных. Тут будет рассказано не только о причинах, но и способах купирования (нейтрализации) повышенной агрессивности, и о методах развития ее у животных излишне добродушных. Вопрос рассмотрен и с медицинской точки зрения, и в аспектах ухода, воспитания, дрессуры.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Независимый литературно-художественный журнал, публикующий произведения современных российских и зарубежных писателей. Представляет поэзию и прозу, публицистику и эссеистику, литературную критику и воспоминания, основанные на реальных исторических событиях. Вы узнаете о литературных новинках, откроете новые имена, ощутите пульс современной российской литературы. Кроме того, на страницах издания — полемика и независимый взгляд на развитие литературы, широкая палитра мнений и подробное освещение современных тенденций.
Дорогой читатель!Позволь поздравить тебя с годовщиной славной победы в Сталинградской битве, многие страницы в предыдущих номерах мы посвятили великой войне и судьбам людей, прошедших сквозь ее пламя. В этом номере ты встретишь полемику о яркой личности, талантливом артисте и сочинителе, чье творчество охватило и тему войны, и многое из того, что волновало и волнует простых людей в нашей стране, чей уход стал народной трагедией, чья популярность зиждилась не на средствах масс-медиа, а вопреки им. 25 января ему исполнилось бы 75 лет.
Дорогой читатель!Вы держите в руках второй номер нашего журнала, и значит, нашелся щедрый меценат, который оплатил его. Несмотря на все наши старания, мы пока еще не разорены. Более того, наша поляна украсилась новыми именами!.. Надеемся, что и вы, наш бесценный друг, не в последний раз споспешествовали нам…
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…