Поляна, 2014 № 01 (7), февраль - [6]

— А ключ?

— Ключ?..

Трубка задумалась. Эта мелкая деталь, кажется, не была предусмотрена в сценарии цивилизованного погрома. Тогда я сказала:

— Ясно. Наполеон ждать бояр с ключами от Москвы не будет.

— Извините?..

Трубка сначала не поняла, но потом мягко засмеялась:

— Вы все шутите, Евдокия Ивановна…

— Да, шучу. Мне смешно. Ситуация — вообще забавная, правда? Скажите, это вы будете хозяином магазина после меня? Поверьте, это просто женское любопытство. Просто — любопытство. Просто — женское.

Трубка помолчала. Потом со сдержанным весельем ответила:

— Да. Вернее так: я буду… курировать около ста точек в области. В том числе и вашу. За неделю я должен проинспектировать все точки. Еще вопросы у вас есть?

— Ключи будут лежать на черном входе. Под второй ступенькой сверху. Там дощечка отходит. Вы увидите.

— Хм… Спасибо, Евдокия Ивановна. Дощечка отходит… Вы очень интересная женщина. Я вас не знаю… Лично… Хотя кое-какие справки о вас я навел. Может быть…

— Всего доброго, — сказала я ядовито-вежливо и отключилась.

«Сволочь… Куратор хренов…»

Я записала номер этого гада Тимура Тимуровича на мобильник. Надо же — сам позвонил и попросил освободить помещение. Меня душила ненависть. Причем ненависть неожиданно холодная. Можно сказать, спокойная. Эпическая. Это было что-то новое. Обычно я вспыхиваю и отхожу. А здесь… В голове отчего-то крутилось: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…». Атавизмы неоконченного высшего образования… Я вдруг решила, что когда-нибудь потом, лет через десять или двенадцать, я найду все-таки этого Тимура Тимуровича. А заодно и этого «страшного и ужасного», этого всесильного суку Ваху. И убью их. Этих нарочито вежливых крокодилов, которые спокойно и по-деловому сломали мне жизнь. А может быть, и не через десять… И не через двадцать. Может быть, даже очень скоро.

Мобильник зазвонил снова. Это был опять Тимур Тимурович (я его ввела в телефон под кодом «Гад Т. Т.»

— Извините, Евдокия Ивановна, это опять я, Тимур Тимурович…

— Я поняла, — у меня даже ушибленное вчера колено заныло от злости.

— Вы отключились, а мы не оговорили самого главного. Какая сумма вас бы устроила, Евдокия Ивановна?

— А я думала, вы все просто так заберете… Оставьте там, под ступенькой рубль на память…

Т.Т. помолчал. Он вообще был любитель пауз. Может, он мхатовец, у Станиславского учился?.. Качалов, блин…

— Давайте сделаем так, — сказал он. — Через час я пошлю вам на точку человека с бумагами. Вы их подпишите. Потому что акт о передаче должен быть оформлен сегодня. Поверьте, Евдокия Ивановна, от меня это не зависит. Если вы не хотите назвать сумму сейчас, то я перезвоню вам послезавтра днем, после осмотра точки, и мы обо всем договоримся. Постфактум.

«Да он меня за идиотку держит!» — мысленно воскликнула я.

— Евдокия Ивановна, — продолжал Тимур Тимурович опять после пяти секунд многозначительной тишины. — Повторяю… Или назовите устраивающую вас сумму сейчас, или, если вы сомневаетесь, мы договоримся послезавтра. Вам, да и мне, будет спокойней, если вы назовете сумму сейчас. Конечно, реальную сумму. Утром послезавтра я просто определю степень реальности суммы, приехать сегодня я не могу. Я в Хабаровске.

«Они в Хабаровске…» — мысленно, с интонацией Коровьева-Фагота, сыронизировала я.

— Я понимаю, что у вас нет никаких оснований доверять мне…

«Да уж… Тебе доверять — это как с крокодилом в ромашку играть…»

— Поэтому назовите сумму прямо сейчас, и прямо же сейчас назовите ваши банковские реквизиты… Я записываю.

Мне даже стало весело.

— Вы учились в школе, Тимур Тимурович? В средней?

— Да. Если вас это интересует. И еще в двух университетах.

— Замечательно. Не в Оксфорде случайно?

— Нет. В Кембридже. Но сначала — в МГУ. А что?

— Надо же. Из Кембриджа в Курилки ломанулись… Плохо, видно, дела в Кембридже? Перебои с овсянкой? Да?.. Может, вы и диссертацию защитили?

— Защитил. Две. Сначала кандидатскую, потом докторскую.

— Ошеломительно. Значит, если вы такой умный, вы должны знать правила русской орфографии.

— Да. Кандидатская у меня была по лингвистике.

Он говорил совершенно спокойно. Никакой насмешки в голосе. «Действительно — крокодил, — подумала я, — или зомби какой-нибудь». Вот они: «здоровые, с толстыми умными мордами», как выразился Аладдин, «…племя младое незнакомое…»

— Вы знаете, как пишется «пол-лимона»?

Трубка кашлянула, а потом невозмутимо произнесла:

— «Пол-лимона» пишется через дефис.

— Мне тоже так кажется. А слово «евро», к вашему сведению, не склоняется. Как «эскимо». Странная вещь, Тимур Тимурович: слово «дерьмо» склоняется, а «эскимо» — нет. Вы, Тимур Тимурович, кстати, не знаете почему? До свидания.

— Постойте, Евдокия Ивановна… Во-первых, слово… «дерьмо» склоняется, потому что оно исконно русское. А «эскимо» — заимствованное. А во-вторых, дайте все-таки ваши реквизиты…

«Господи, зачем это все? Хоть бы посмеялся, паскуда… Может быть, они еще что-нибудь затеяли?..»

Я автоматически раскрыла сумку, достала карточку и записнушку. Назвала реквизиты банка и номер счета.

— Вот теперь, Евдокия Ивановна, до свидания, — сказал Тимур Тимурович.

Я отключилась молча.