Поляна, 2014 № 01 (7), февраль - [58]
Так был ли Розанов философом? В той мере, в какой каждый из людей им является, — безусловно. Признают ли его философом-ученым, таким как Кант, Гегель, Лейбниц? Никогда. В лучшем случае его называли русским Фрейдом за «Люди лунного света», за попытку проникновения в метафизику христианства. За рассмотрение вопросов пола и полового влечения.
«Сколько прекрасного встретишь в человеке, где и не ожидаешь… И сколько порочного, — и тоже где не ожидаешь».
Душа человеческая, душа народная, темная таинственная глубина, — вот что интересовало Розанова. А можно ли разложить душу на векторы и схемы? Пока никому этого не удавалось. Потому и Розанов не создавал схем. Но можно ли подходить к душе не будучи философом? Подвергнуть анализу ее работу, ее проявления, уловить ее движение? Такая задача под силу только философу или богослову. Богословом Розанов не был, слишком велико было в нем стремление к свободному, нецензурированному социальными или религиозными догмами мышлению. Кем же считать Розанова?
«Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия будет всегда одолевать философию».
Розанов наблюдатель, порою страстный, порою отстраненный критик жизни и души человеческой. Неужели все-таки тщеславие? Ведь именно оно зачастую движет едким критиком. Розанов не создал сюжетных художественных произведений, но вот, что мы встречаем:
«Говорят, слава „желаема“. Может быть, в молодом возрасте. Но в старом и даже пожилом, ничего нет отвратительнее и несноснее ее. Не „скучнее“, а именно болезнетворнее».
Значит все же где-то, когда-то в молодости было стремление к славе. Иначе откуда эти строки. Но оно было там, в молодости, и там и осталось.
А вот еще о славе:
«Слава — змея. Да не коснется никогда меня ее укус. Лежать в теплом песке после купания — это в своем роде стоит философии».
Опять о славе, и еще раз:
«Почему я так „не желаю известности“ (или влияния) и так (иногда) тоскую (хотя иногда и хорошо бывает от этого на душе), что „ничего не вышло из моей литературной деятельности“, никто за мной не идет, не имею „школы“?»
И много, много раз еще встречаем мы эти упоминания о вреде славы, о нежелании ее, о… Но что это, если не проявление дуализма, а на самом деле закамуфлированное желание обладать славой, усиленная работа сознания по блокированию жажды ее? Очень похоже… Но сколько прекрасных текстов мы имеем, благодаря этой борьбе.
«Хотел бы я посмертной славы (которую чувствую, что заслужил)?»
Вот какими вопросами задается Розанов в «Уединенном» и добавляет, что в этой книге есть «музыкальность», и потому ее никто не сможет повторить. Здесь сродни Пушкину: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
Любопытно отношение Розанова к религии. Православие, по его мнению, неотъемлемая часть русской культуры. Невозможно представить себе Россию без православия. И в то же время Розанов пишет о своем бунте против христианства и раскаивается в нем. Столько лет потратил он на разрушение церкви (Слон и Моська) и, слава Богу (по его же словам), что не разрушил. И теперь:
«Церковь есть единственно поэтическое, единственно глубокое на земле. Боже, какое безумие было, что лет 11 я делал все усилия, чтобы ее разрушить… Да чем бы была земля без церкви? Вдруг обессмыслилась бы и похолодела».
Но никогда Розанов не смешивает церковь и Бога. Бог для него понятие личное, тайное, высочайшее. Тогда как церковь устроена для людей, для многих, для всех. «Да что же и дорого-то в России, как не старые церкви?» Хоть и дьячок не очень, и торгуют они восковыми свечами, и не образованы, а надышали тепла. И хорошо…
А Бог это и единственный друг, и собеседник, и тот, кто не обманет, и высшее существо, и сама жизнь:
«Я мог бы отказаться от даров, от литературы, от будущности своего я, от славы или известности — слишком мог бы; от счастья, от благополучия… не знаю. Но от Бога я никогда не мог бы отказаться. Бог есть самое „теплое“ для меня. С Богом мне „всего теплее“. С Богом никогда не скучно и не холодно.
В конце концов, Бог — моя жизнь».
Связь с Богом через душу, а церковь (в поздние годы) — утешительница, молельня, «чистое место». Розанов примирился с церковью, с ладаном и пением, со светлым невежеством. Возможно во многом благодаря дружбе с П. Флоренским и В. Соловьевым.
Оглядываясь назад, на прожитую жизнь, Розанов близок к Экклезиасту. «Суета, все суета, суета сует…»
«„Счастье в усилии“, — говорит молодость.
„Счастье в покое“, — говорит смерть.
„Все преодолею“, — говорит молодость.
„Да, но все кончится“, — говорит смерть».
Мысли достойные библейского мудреца. А чем мудрец не философ? Ведь философия, в переводе с греческого — любовь к мудрости… Так не вернуться ли к философии Сократа, Диогена и Эпикура, и перестать считать философами софистов, нагородивших вокруг пустого места заборов и ширм, и пользующихся философией для добывания средств к существованию?
Зачем нужны схемы? Кого и когда они сделали счастливыми? Кому они открыли истину? И можно ли ее открыть, если она никому не известна? А если она и известна кому-нибудь, то ее невозможно объяснить. Истина — не плод размышлений. «Я знаю, что я ничего не знаю», — вот, пожалуй, величайшая мудрость, которую постигло человечество задолго до нашей эры. Так к чему нужны схемы, если все они ложны? Все они есть попытки объяснить необъяснимое, объять необъятное. А, как известно, сделать это невозможно. Потому Розанов и не создавал схем, именно поэтому он был истинным философом. «Душа дохнула…»
Возмущение Ислама (Лаон и Цитна).Поэма написана в 1817 году. В первом варианте она называлась "Лаон и Цитна, или Возмущение Золотого города. Видение девятнадцатого века", но по причинам нелитературным Шелли поменял название на "Возмущение ислама" и несколько переделал текст. Если определять жанр поэмы, то, скорее всего, это социальная утопия, навеянная Французской революцией.В этой поэме, пожалуй, впервые английская поэзия подняла голос в защиту равноправия женщин. Для Шелли, поэта и гражданина, эта проблема была одной из важнейших.К сожалению, К.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу московского прозаика, художественного критика и историка искусства Веры Чайковской включено несколько циклов новелл. Автор фантазирует на темы прошлого и современности, сознательно избегая «научной» точности, погружая читателя в стихию озорной или драматичной игры, где «культурные герои», артистические и творческие личности наполняют энергией и расцвечивают красками прошлую и современную жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга известного искусствоведа, художественного критика и прозаика Веры Чайковской посвящена великому русскому художнику-романтику Оресту Кипренскому. Об этом представителе «золотого века» русского искусства с 2000 года не было написано ни одного серьезного труда. Между тем, его биографию и творчество окружает множество нерешенных вопросов, определяемых автором книги как некие «мистификации, возникшие равно по причине отсутствия достоверных сведений, так и собственного своеобразного «мифотворчества» художника.
Поэма написана в 1815 году."Поэма «Аластор» — шеллиевский «Вертер», — совершенно справедливо писал К. Бальмонт. — Он рисует здесь те искания идеального, те порывания изысканной души к запредельному, которые составляют самую отличительную черту его короткой, напряженной и блестящей жизни. Внешним образом поэма отчасти навеяна путешествием по Швейцарии, с ее горами и голубыми озерами, и по Германии, с ее пленительным Рейном… Поэма «Аластор» — поэтическая исповедь юного Шелли; это поэма души, которая не может не быть одинокой, в силу своей чрезмерной утонченности".
Ида Финк родилась в 1921 г. в Збараже, провинциальном городе на восточной окраине Польши (ныне Украина). В 1942 г. бежала вместе с сестрой из гетто и скрывалась до конца войны. С 1957 г. до смерти (2011) жила в Израиле. Публиковаться начала только в 1971 г. Единственный автор, пишущий не на иврите, удостоенный Государственной премии Израиля в области литературы (2008). Вся ее лаконичная, полностью лишенная как пафоса, так и демонстративного изображения жестокости, проза связана с темой Холокоста. Собранные в книге «Уплывающий сад» короткие истории так или иначе отсылают к рассказу, который дал имя всему сборнику: пропасти между эпохой до Холокоста и последующей историей человечества и конкретных людей.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
Роман о небольшом издательстве. О его редакторах. Об авторах, молодых начинающих, жаждущих напечататься, и маститых, самодовольных, избалованных. О главном редакторе, воюющем с блатным графоманом. О противоречивом писательско-издательском мире. Где, казалось, на безобидный характер всех отношений, случаются трагедии… Журнал «Волга» (2021 год)
Независимый литературно-художественный журнал, публикующий произведения современных российских и зарубежных писателей. Представляет поэзию и прозу, публицистику и эссеистику, литературную критику и воспоминания, основанные на реальных исторических событиях. Вы узнаете о литературных новинках, откроете новые имена, ощутите пульс современной российской литературы. Кроме того, на страницах издания — полемика и независимый взгляд на развитие литературы, широкая палитра мнений и подробное освещение современных тенденций.
Дорогой читатель!Позволь поздравить тебя с годовщиной славной победы в Сталинградской битве, многие страницы в предыдущих номерах мы посвятили великой войне и судьбам людей, прошедших сквозь ее пламя. В этом номере ты встретишь полемику о яркой личности, талантливом артисте и сочинителе, чье творчество охватило и тему войны, и многое из того, что волновало и волнует простых людей в нашей стране, чей уход стал народной трагедией, чья популярность зиждилась не на средствах масс-медиа, а вопреки им. 25 января ему исполнилось бы 75 лет.
Дорогой читатель!Вы держите в руках второй номер нашего журнала, и значит, нашелся щедрый меценат, который оплатил его. Несмотря на все наши старания, мы пока еще не разорены. Более того, наша поляна украсилась новыми именами!.. Надеемся, что и вы, наш бесценный друг, не в последний раз споспешествовали нам…
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…