Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [66]
Фабрик, заводов и всякого вообще крупного индустриального производства нет; все существующие носят исключительно кустарный характер.
Все, что выделывается здесь, выделывается отдельными лицами или на дому, или же в особых лавках – мастерских (дукан), находящихся обыкновенно при доме же (ткацкие; арбы; обувь; ножи; посуда) и реже – на базаре (кузнецы, токари, медники, серебряники).
В большинстве случаев отдельные мастера, занимающиеся одним и тем же производством, избирают из своей среды старшину – аксакала, который играет лишь роль маклера, отыскивающего работу, берущего на себя разного рода порительства и пр., за что он получает при заключениях условий и расплатах некоторое денежное вознаграждение, так наз. шерикана[350].
Кузнец, работающий от себя и не имеющий подмастерья, добывает в день чистого дохода от 20 до 40 к.; красильщик от 40 до 60 к.; ткач бумажных материй от 15 до 30 к.; ткач шелковых материй от 20 до 40 к.; кожевник от 40 до 70 коп.; плотник и штуатур от 50 к. до 1 р.; джуазкеш, гонящий масло, – от 15 до 30 к.
В большинстве кустов мастер – хозяин (халифа, устакар) имеет работников-подмастерий (нимкер), нанимаемых им на разных условиях: очень часто понедельно, от базара до базара, или помесячно. Кроме пищи такой нимкер получает от 40 к. до 1 р. 26 к. в неделю. Еженедельный же доход самого хозяина-мастера для разных производств колеблется от 2 до 4 р.
Торговля существует одинаково, как внутренняя, так и внешняя, ввозная и вывозная.
Предметами внутренней торговли главным образом служат, разумеется, продукты тех производств, о которых было уже упомянуто выше. Наиболее прибыльными считаются: торговля в городах хлебом, а в кишлаках – мясом.
На хлебе барыши получаются благодаря ежегодным колебаниям цены. В конце лета и осенью, когда хлеб нового урожая только что обмолочен и охотно продается бедным населением, нуждающимся в деньгах для уплаты податей и для потребностей домашнего обихода, зерно скупается торговцами и перепродается ими же в конце зимы или весною, по значительно возвысившимся уже ценам.
Несмотря на то, что религия относится к мясничеству, так же как к акушерству, ремеслу цирюльников и некоторым другим занятиям, крайне неодобрительно, называя их макрух (презренные; неодобряемые), торговля мясом чрезвычайно распространена: ни одного почти кишлака, где не было бы мясника-касаба и вместе с тем нигде касаб не процветает так, как в захолустных, исключительно земледельческих кишлаках, имеющих большие, сравнительно, запашки.
Мясо, по большей части, с половины мая и по ноябрь, т. е. со времени поспевания ячменя и по конец полевых работ, продается по обыкновенным, местным базарным ценам, но в уплату за него берутся не деньги, а зерно, причем последнее оценивается мясником всегда значительно ниже существующих базарных цен и еще ниже, если покупатель берет мясо и сало в кредит. Этого рода торговля для отдельного лица не допускает особенно больших норм оборотного капитала, так как в кишлаке мясник редко бывает один, но зато в продолжение лета в подходящих селениях касаб наживает капитал на капитал.
(Средний оборотный капитал кишлачного мясника можно считать колеблющимся от 50 до 200 р. сер., причем капитал менее 100 р. успевает обернуться около 2 раз).
Пойдемте, читатель, опять в Нанай.
Жарко после обеда в начале августа. Мы подъезжаем к Нанаю с западной стороны, со стороны Ахтама, по ровной, сплошь возделанной, Бий-баг-дала (степь, без садов), на которой кроме хлебов и небольшого кишлака Кук-яр, и на самом берегу Падшааты ровно ничего нет.
В версте слева поднимаются предгорья; вправо желтая, зеленая и серая Бий-баг-дала с маленьким Кук-яром, а прямо перед нами, сейчас же за широким, каменистым оврагом Падшааты, темно-зеленым пятном стоит Нанай, весь ушедший в густую листву урюков и талов, над которыми кое-где торчат высокие старые тополя.
У самой Падшааты проезжаем мимо хирмана с кучей провеянной уже пшеницы. Сбоку груда самана (мелкая солома), а около нее невыпряженная арба с виноградом и дынями. Два человека на корточках присели около зерна и вешают его на туземных деревянных весах, причем вместо гирь служит виноград, который здесь, в Нанае, продается на вес пшеницы.
Около них две молодые цыганки назойливо предлагают иголки, наперстки и нитки угрюмому хозяину хирмана, не обращающему на них ровно никакого внимания.
Появился откуда-то каляндар[351] – нечто вроде нищенствующего монаха – сказал обычное в таких случаях приветствие „хирман тулсун“– «да будет полон хирман», неистовым голосом причитал пожелания хозяину всяческих благ и получил несколько пригоршней высевок.
По каменистой тропинке спускаемся на Падшаату и переезжаем ее вброд по дну, сплошь усеянному крупными каменьями; лошадь то и дело спотыкается и обрызгивает впереди идущего крупными каплями холодной воды.
