Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [174]

Что же выиграли мы, что выиграли туземцы от того, что в течение 20 лет на туземных базарах появлялось несколько десятков или даже сотен лишних лавочников, знающих русский язык? И может ли этот факт иметь не только государственное, но даже и сколько-нибудь серьезное общественное значение?

Вместе с тем проанализируйте тщательно мировоззрение этих бывших учеников русско-туземных школ, проследите их инстинкты, вкусы, стремления и вожделения, и вы увидите, что они ничем не выделяются из окружающего их туземного общества, ничем не отличаются от тех туземцев, которые научились тому же русскому языку не в школе, а, так сказать, на улице.

Конец восьмидесятых годов ознаменовался открытием правильного движения по Закаспийской железной дороге[562] и был началом второй половины или второго периода исследуемой нами эволюции.

Но прежде чем перейти к рассмотрению этого второго периода, попробуем подвести нравственные и интеллектуальные итоги первого и начнем с материальной стороны туземного быта, которую невозможно игнорировать, ибо всегда и везде она находится в самой непосредственной, в самой тесной связи со сферой духовной жизни и отдельного лица, и целого общества.

В зависимости от умиротворения края, после чего прекратились непрестанные прежде усобицы, всегда почти сопровождавшиеся грабежом, при котором значительная часть частных лиц безвозвратно лишалась своего имущества, в зависимости от повышения цен на продукты, производимые местным сельским хозяйством, от некоторого уширения общей площади орошенной и возделываемой земли и значительного усиления интенсивности хозяйства, от повышения цен на личный труд и на произведения местной кустарной промышленности, от усовершенствования путей и способов сообщения вместе с умиротворением края, давшим толчок значительному расширению торговли, благосостояние оседлого населения в общем, несомненно, возросло, что, разумеется, не исключало одновременного с этим увеличения численности пролетариата, особенно городского, вследствие обычной неравномерности распределения возраставшего народного благосостояния и, что начало особенно сильно сказываться по мере развития в крае торговли вообще и хлопкового дела в частности, постепенно сосредоточивавших значительные капиталы в руках небольшого сравнительно числа лиц.

Несколько иначе обстояли дела кочевого населения.

Попутно со значительным увеличением общей численности населения края[563] и со значительным почти повсеместным расширением земледелия, сопровождавшегося во многих местностях постепенным оседанием части кочевников, постепенно же обращавшихся из скотоводов в земледельцев, пастбищные угодья стеснялись все более и более; скот по прежней многовековой привычке его хозяев круглый год оставался на подножном корму; фураж на зимнее время не заготовлялся. Поэтому скотоводство заметно приходило в упадок, а благосостояние той части населения, которая жила главным образом доходами от скотоводческого хозяйства, заметно уменьшилось.

Косвенным образом на увеличение благосостояния оседлого населения влияли и некоторые явления в сфере его умственной жизни, а именно: критические отношения к режиму ханского времени и к образу жизни русской интеллигенции и русского правящего класса, а равно и постепенно укоренявшийся индифферентизм в отношении религии и религиозного ритуала.

Вспоминая режим старого времени и сопоставляя бытовые явления этого прошлого с настоящим, туземцы постепенно стали приходить к убеждению, что и в прошлом, и в настоящем было и есть много лишнего, не только ненужного, но даже и вредного, не приносящего человеку ни пользы, ни удобств, но создающего массу quasi-потребностей, для легального удовлетворения которых у большинства людей не может быть личных законных средств, а потому, поскольку нелепо создавать эти quasi-потребности в ущерб равновесию своего бюджета и благосостояния, постольку же безнравственно и практиковать удовлетворение этих затей, вводя в соблазн завистливых, умственно ограниченных и слабохарактерных людей.

Эти и подобные им соображения заставили некоторых туземцев, никогда не читавших Толстого, прийти к заключению о необходимости опроститься, т. е. по возможности изгнать из своей житейской обстановки все то, что, не принося ни пользы, ни практичных удобств, требует относительно больших расходов.

Раньше каждый туземец, занимавший сколько-нибудь солидное общественное положение, передвигался, в особенности в городе, не иначе как верхом, при малейшей к тому возможности – на хорошей лошади, с дорогой сбруей и в сопровождении нескольких слуг или домочадцев. При этом долгое время езда в русских экипажах, в особенности среди книжников, считалась ересью и неприличием. Никто из них долгое время не решался проехать по городу на русском извозчике, так же как никто из нас не решится пройти по улице в одном белье, невзирая на то что на наших глазах и на глазах наших женщин масса туземцев летом не носят ничего, кроме белья, зачастую ограничиваясь во время тяжелой работы одними штанами.

Но время продолжало идти, а туземцы продолжали думать и разбираться во впечатлениях, вызывавшихся явлениями новой жизни, неустанно и своенравно ломавшей многие части здания местного домостроя.