Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды - [150]

В мусульманстве на всем лежит характерная печать ислама, старающегося все регламентировать, на все установить свой взгляд, исключительно мусульманский. Такой взгляд ислам пытается установить и на разного рода профессиональные занятия, превознося одни, как науку, одобряя другие, как земледелие, мастерства и торговлю, не одобряя третьи, как занятия мясников и акушерок, и, наконец, возбраняя четвертые, как приготовление вина и всех вообще опьяняющих напитков, торговлю предметами, не могущими приносить пользы человеку, и т. п. На почве сочетания этих ортодоксально мусульманских постановлений с практической неумолимой жизнью установились действительные отношения сарта к разного рода известным ему профессиональным занятиям, из которых ни одного он не любил так, как земледелие, и ни за одним он не гнался так, как за торговлей.

К первому тяготела его душа. Ко второму его влекли меркантильные соображения, которыми жило все окружавшее его общество, давно уже признавшее, что для того чтобы быть хорошим, чтобы иметь возможность беспрепятственно выполнять хотя бы главнейшие требования божественного закона, именуемого шариатом, чтобы иметь возможность угодить Богу и людям и тем самым приобрести неотъемлемое право на вечное блаженство в загробной жизни, необходимо быть богатым или, по крайней мере, состоятельным.

Достаточно упомянуть о том, что шариат советует, например, резать жертвенного барана во время праздника Курбан (воспоминание о жертвоприношении Авраама) только состоятельным людям, ибо иначе бедняки, которым такая жертва не по средствам, могут наносить ущерб бюджету своих семей. Вместе с тем резать жертвенного барана желательно и даже необходимо, ибо в день Страшного суда он провезет на себе жертвоприносителя через тот ужасный мост сырат, который висит над адом, остр, как меч, и тонок, как волос; праведники пронесутся по нему с быстротой молнии в рай, а грешники низвергнутся в геенну огненную.

Мудрено ли после этого, что ислам, весь пропитанный такой мелочной меркантильностью, почти поголовно заразил ею и своих последователей.

Кроме того, весьма важным нравственным оправданием чуть не поголовного влечения к торговым операциям, как к средству добиться материальной возможности быть хорошим, служило также и то обстоятельство, что это занятие не было чуждо и самому пророку, одно время ведшему торговые дела Хадиджи, сделавшейся впоследствии его женой[510].

Однако же ни большая склонность к торговле, ни большое число лиц, занимавшихся ею, не сделали в то время сартов среднеазиатскими финикийцами[511], ибо, во-первых, сарт того времени был чрезвычайно малоподвижен, а потому старался торговать поблизости от своего места жительства, по возможности в своем же городе; во-вторых, вследствие непрестанных между собой и внешних войн, а равно и враждебных соотношений с кочевниками, внешняя торговля робким сартам того времени представлялась малозаманчивой. Лишь немногие из них лично вели торговые сношения с киргизами, с Кашгаром[512] и с Россией. На этом поприще, как уже было отмечено выше, с ними широко конкурировали татары, в руках которых главным образом сосредоточивалась внешняя торговля с Россией, с Кашгаром и с киргизской степью [513], в которой они, в торговом отношении, были почти полными хозяевами.

Неподвижность сарта, являвшаяся следствием как его темперамента, так и тогдашней совершенной необеспеченности личности, была так велика, что, не говоря уже о женщинах, масса мужчин родились, жили и умирали в своих городах или селениях, не видев ничего, кроме ближайших окрестностей своего места жительства.

И это совершенно понятно, ибо для частного лица поездка, например, из Намангана в Андижан (около 75 верст) была тогда зачастую довольно рискованным предприятием, а поездка из Коканда в Ташкент (около 300 верст) представлялась большим, трудным и, безусловно, небезопасным путешествием, ибо в каждом населенном пункте можно было натерпеться всяких неприятностей от разных ханских чиновников, привыкших к вымогательствам; ни на одной переправе нельзя было проехать безостановочно, не ублаготворив главного заправилу и состоявшую при нем челядь, а в любом пустынном месте легко могли ограбить и даже зарезать разбойники.

В конце концов эта малая подвижность населения, в особенности в городах и больших селениях Ферганы, доходила до того, что должник, сбегавший из города и заведомо скрывавшийся в ближайшем селении, иногда всего в 5–6 верстах, считался уже неуловимым.

Невзирая на то, что религия настоятельно требует от каждого мусульманина совершения им хоть раз в жизни хаджа, поклонения меккским святыням, хаджи, лицо, совершившее этот хадж, было большой редкостью, ибо в то время попасть из Ташкента, Коканда или Самарканда в Мекку, совершив длинное, трудное и опасное путешествие через Турцию или через Индию, было более чем затруднительно во всех отношениях, не исключая и неизбежности очень больших денежных расходов.

Одним из прямых последствий малой подвижности населения была между прочим чрезвычайная скудость географических и этнографических сведений. Кроме сартов, киргизов, татар и евреев, туземец хорошо знал только индусов, которые наезжали сюда частью в качестве торговцев, а главным образом – в качестве ростовщиков