Полвека без Ивлина Во - [47]
Здоровье мое с нашей последней встречи поправилось, и, если Вы готовы совершить утомительное путешествие в дом без прислуги и без парового отопления, Вам будет оказан самый теплый прием.
Надеюсь, Вы по своей опрометчивости еще не вышли замуж?
Всегда преданный Вам И. В.
Алеку Во[181]
6 марта 1966 Кум-Флори-Хаус
Дорогой Алек,
спасибо за письмо. Газеты, как водится, все переврали. Я действительно весь прошлый год бездельничал и хандрил, но галлюцинаций у меня не было. По глупости, подписал контракты на четыре книги[182] (а не на одну), и эта задача представляется мне теперь абсолютно невыполнимой. Кроме того, мне вырвали много зубов, а жевать твердую пишу искусственными особого удовольствия на доставляет. Перспектива угодить в объятия международного туризма меня не прельщает, поэтому свою деревню покидать не собираюсь. Но рассудок я не потерял и серьезно болен не был.
Все мы кончим тем, что будем учить американцев[183]. Помнится, когда-то я видел пьесу про Оклахому. По-моему, они не слишком разборчивы. В то же время, насколько я понимаю, американские старшекурсники заражены мятежным духом. <…>
Леди Мосли [184]
30 марта 1966 Кум-Флори-Хаус
Дорогая Диана,
остерегайтесь мне писать. На письма я отвечаю исправно. И никогда никуда не езжу и не звоню по телефону. Потомственное занудство, возведенное в степень. Последние двадцать лет своей жизни мой отец только и делал, что писал письма. Если кто-то благодарил его за свадебный подарок, он благодарил своего корреспондента в ответ, и обмен благодарностями могла прервать только смерть. Нэнси [Митфорд. — А. Л.] притворилась, что слепнет — лишь бы я от нее отстал.
Не подумайте только, что «Работа прервана» — это карикатура на Вас. Это не столько Ваш портрет, сколько мой собственный; это не Вы, а я, в Вас влюбленный. Между Вами и моей героиней нет решительно ничего общего, если не считать беременности. Ваша беременность была на моей памяти первой, которой я был свидетелем.
Экземпляр этой книги я отправил Вам, когда Вы сидели за решеткой. Уверен, Вы меня достаточно хорошо изучили и никогда не поверите, чтобы я мог в такое время послать Вам книгу, где Вы выведены в карикатурном виде.
Вы тепло пишете о моих военных романах. Они есть у Вас в окончательной версии, собранные в один том? Если нет, пришлю Вам книгу на Пасху. За вычетом кое-каких сокращений, она мало чем отличается от предыдущих изданий.
У Джона Сатро[185] были галлюцинации, ему казалось, что он обнищал, и его лечат электрошоком.
В свое время Пасха очень много значила для меня. Это было до папы Иоанна и его Совета — они уничтожили красоту литургии. Я еще не дошел до того, чтобы облить себя бензином и вспыхнуть синим пламенем, но теперь за веру я цепляюсь исключительно по привычке, без всякой радости. Церковь я посещаю просто из чувства долга. До той поры, когда ее возродят, я не доживу. Она ухудшилась во многих странах.
Пожалуйста, отвечайте лишь в том случае, если хотите получить от меня «Меч почета».
С любовью, Ивлин.
Статьи, эссе
Медные трубы
© Перевод Н. Мельников
На протяжении семнадцати лет мои книги довольно регулярно, хотя и без особого шума, издавались в Соединенных Штатах. Никто их не замечал. Ко мне на стол периодически ложились бандероли с моими произведениями в странных суперобложках, а иногда и со странными заглавиями[186]; в бухгалтерских счетах моего агента появлялся пункт «незаработанный аванс[187] за американское издание» — на этом все и заканчивалось. Теперь же, в совсем неподходящее время, я обнаружил, что написал бестселлер — словно пугливая утка, высидевшая драконово яйцо. «Неподходящее», потому что время, когда конечный результат приносит какое-либо существенное вознаграждение, уже ушло. В цивилизованные времена неожиданный взрыв популярности обеспечил бы меня на всю оставшуюся жизнь. Но, по всей видимости, в цивилизованные времена не стоит добиваться такой популярности. Политики, если можно так выразиться, конфисковали мои доходы, так что мне достались лишь письма читателей.
Это для меня в диковинку: у англичан не принято писать незнакомым людям. Более того, сейчас они вообще очень редко пишут письма: они перегружены работой. Даже перед войной редко можно было увидеть или услышать английского читателя. Надо признать, что писатели, осознающие собственную никчемность, свободно могут присоединяться к литературным группировкам, выступать с лекциями и даже красоваться на званых обедах, но никто от них этого не требует и не питает к ним за это уважения. Вместо привычных для Америки Свободы, Равенства и Братства Европа предлагает художникам Свободу, Неодинаковость и Уединенность. Возможно, поэтому лучшие американские писатели уезжают в Европу. Но, как говорил Гитлер, в современном мире нет островов. Я моментально возбудил любопытство американцев, убежденных в том, что в стоимость книг входит дружеское участие и доверительность автора.
Отец учил меня, что оставлять письма без ответа преступно. (В самом деле, его учтивость была несколько экстравагантна. Отец был в состоянии писать благодарственные письма людям, отблагодарившим его за свадебные подарки, и, когда нарывался на такого же педанта, как и он сам, переписка кончалась только со смертью корреспондента.) Поэтому я охотно пользуюсь предоставленной возможностью сразу ответить на все те задушевные вопросы, которые получил в последнее время. Поверьте, милые дамы: не лень или «чванливость» мешают мне ответить вам лично. Просто мне это не по средствам. Сумма потиражных, оставшаяся после налоговых вычетов, без преувеличения не позволяет мне оплатить почтовые марки.
