Полутона - [3]

– Раз уж вы приехали во Флориду, чтобы предложить Рейчел помощь, – говорит Ханна, – почему бы вам не рассказать нам, какие у вас идеи? Как я понимаю, до сегодняшнего дня ваша поддержка была финансового характера.

Он кивает.

– Да, была. Я всегда… – Он прижимает пальцы к губам. – Раньше я полагал, финансовая поддержка была единственно необходимой. – Он смотрит на меня. – Я не знал, что твоя мама больна. Никто не сказал мне.

Снова я понимаю, что должна что-то сказать, но у меня просто нет слов. Мой отец подумает, его дочь немая.

– Так что… – Его внимание возвращается к Ханне. – Вы сказали, Рейчел отправляется в частную школу осенью. – Он косится на меня. – Получается, ей нужно где-то жить, когда исполнится восемнадцать в следующем месяце.

– Технически она будет вычеркнута из нашей базы данных в августе, – соглашается Ханна. – Но вероятно, может остаться в интернате до того момента, как отправится в школу.

Я закрываю глаза, желудок сводит при мысли о том, чтобы оставаться там хотя бы на минуту дольше, чем требуется по закону. Когда я открываю глаза вновь, он следит за мной. Он поворачивается немного в своем слишком маленьком кресле, так что теперь мы лицом к лицу.

– Рейчел, я хочу помочь тебе. Моим первым порывом было просто забрать тебя прямо отсюда. – Он машет рукой, указывая то ли на управление по делам детей и семьи, то ли на весь штат Флорида. Не знаю. – Но если я не могу этого сделать, по крайней мере я удостоверюсь, что о тебе заботятся.

– Хорошо, – говорю шепотом.

Он снова обращается к Ханне:

– Должен быть способ, чтобы я мог с ней видеться. Она не заключенный штата.

– Ну. – Ханна стучит пальцем по столешнице. – Это зависит от Рейчел. Она ходит в летнюю школу, и у нее есть комендантский час вечером. Если она желает уделить вам время, может сказать сама. Я не вправе сообщать вам ее контактную информацию, но могу дать ей ваш номер телефона.

– Будьте добры, – говорит он, глядя на меня.

У меня гудит в ушах.

– Школа Пайн Блафф, – выпаливаю я, удивляя нас всех. – Я обычно заканчиваю в два тридцать, – тайком смотрю на Ханну, желая понять, одобряет ли она мою разговорчивость. Однако взгляд социального работника непоколебим. – Комендантский час в семь тридцать.

– Отлично, – говорит он, вытаскивая записную книжку и ручку из кармана рубашки. Мне кажется, его руки дрожат, когда он записывает.

Ханна смотрит на часы.

– У нас есть еще несколько минут. Я могла бы сделать пару копий документов, которые предоставил мистер Ричардс. Мне сделать это сейчас, Рейчел? Или я могу подождать.

Я киваю.

– Идите.

Ханна поднимается и, выходя, оставляет дверь открытой, фиксируя ее резиновой пробкой.

Фредерик откидывается на спинку кресла, его голова касается стены.

– Знаю, что я… – Он не заканчивает фразу. – Я не жду, что ты поймешь. Но хочу, чтобы знала, как я рад тебя видеть.

Я лишь киваю, потому что не доверяю своему голосу. Я всю свою жизнь ждала этих слов. И все же я бы обменяла их, не задумываясь, на то, чтобы вычеркнуть последний месяц из нее.

– Если ты не против, я буду ждать тебя завтра у школы в два тридцать.

– Хорошо, – облизываю губы. – У меня еще будет домашняя работа. – Какая глупость упоминать это сейчас. Как будто домашка что-то меняет.

– Я останусь ровно настолько, насколько захочешь.

В момент тишины, что последовал далее, возвращается Ханна.

– У кого-то из вас есть вопросы?

– Я только хочу, чтобы вы позвонили мне, если нужна будет какая-либо помощь, – говорит он. – У вас есть мой номер, я остановился в «Риц-Карлтоне».

В этот момент Рэй, водитель фургона, стучит по дверному косяку.

– Привет, Рейчел. Ты готова?

Я поднимаюсь, готовая сбежать.

– Рейчел? – Мягкий голос Ханны останавливает меня у выхода. – Я оставила тебе три сообщения сегодня. Давай убедимся, что мы договорились о нашей следующей общей встрече, хорошо?

– Мой телефон больше не работает. Его, должно быть, эм… – Я не хочу признавать, что его, вероятно, отключили. Моя мать провела в больнице недели, прежде чем умерла. Счета никто не оплачивал. Из всех вещей, что идут не так в моей жизни, неоплаченный телефонный счет даже не входит в первые топ-пятьдесят. Однако мне все равно из-за этого стыдно.

– А-а, – говорит Ханна, ее лицо выражает сочувствие. – Тогда мы могли бы договориться по электронной почте?

Я киваю.

– Возьми это, – говорит она, протягивая мне визитку. На ней написано: «Фредди Рикс». Ханна только что дала мне то, что я никак не могла отыскать сама. Его личный номер телефона и адрес электронной почты.

Я смотрю на него еще раз, просто чтобы убедиться, что он настоящий. Он смотрит на меня в ответ. Его глаза покраснели.

– Пока, – шепчет он. Затем человек, кого Rolling Stone описывает как «красноречие, под которое можно танцевать», поджимает губы и отворачивается от меня, к стене, у которой сидит Ханна.

* * *

Во Флориде стоит теплая, липкая ночь – только такие у нас и бывают в июле. В Орландо будет невыносимая жара еще три месяца. Ко времени, когда она спадет, я надеюсь быть далеко-далеко отсюда.

Я сижу на шершавом покрывале кровати, пытаясь сделать задание по математике. Рядом, на другой кровати, моя соседка Эви прячется за слишком длинной челкой и гигантскими наушниками. Ревущая из них музыка так отвлекает, что я не представляю, как Эви еще не оглохла.