Зато у вас белый-белый снег не из снегоделательной машины германского производства, небо чистое-чистое не из павильонных съемок сериального мыла, и в ушах ни одного рэпера с детсадовским образованием, ни одного шансонье со строгого режима, только тишина звенит.
— А в школе нет вакансий?
— Чего?! — Ричард Спартакович надел шляпу. — У Райки-куркулихи все есть: и уголь, и стеклопакет, и вагонка! Сеялка новенькая есть — не дает! Вакансия тоже, если поискать, где-нибудь припрятана. Вот туда, к ней в школу, и иди, а мне некогда — автолавка из Нижних Зигазов приехала, сейчас моментом все разберут! И я не Ричард Спартакович, ты не читай, что на двери написано, там могут и плохое написать. Я зам по безопасности Саитбабаев! Запомни на будущее!
— Ни в жизнь не забуду!
* * *
Вышел от сторожа Саитбабаева и перешел на другую сторону улицы 26-и Бакинских комиссаров, зашел в длинное недавно срубленное бревенчатое здание, пахнущее сосной, гречневой кашей, свежевыпеченными булочками и неполовозрелыми человечками. Подергал все двери, открылась одна.
— Здрастьте, мне бы Раю, Раису, забыл отчество, — спросил закутанную в шаль кругленькую добродушную бабульку, спрятавшую при моем появлении ноги в белых мягких валенках под стул.
— Я Рая, чего хотите?
Пивка бы нефильтрованного.
— Вам не нужны учителя истории или там что-нибудь в этом роде?
Кроме литературы, конечно, туды ее растуды!
— Нет, не нужны, — тихо сказала Рая.
Замечательно, у меня в литинституте по истории все равно одни тройбаны были, ни одного из двадцати шести бакинских комиссаров по имени-отчеству не помню.
— А по географии, биологии, анатомии для начальных классов, английскому со словарем? Почти не пьющие не нужны? Завхоз, может быть, а?
Раиса подобралась, написала на мятой бумажке с синими печатями: «Не выдавать», оглядела меня с ног до головы, превратившись за эту короткую паузу из безвольной квашни в гранитную глыбу.
Вот бы научиться так.
— Не нужны нам географы, молодой человек! У нас по два учителя на полтора ученика! Своих прокормить не можем! Вон, к Ричарду Спартаковичу идите, может, возьмет на лесопилку!
Проклятая демография! И «молодой человек», конечно, приятно, с одной стороны, а с другой — неприкрытое оскорбление уфимского гастарбайтера, ё-моё! Что же делать? Но на лесопилку я не хочу!
— А программирование, алгебра, физкультура, труд, диалектический материализм?..
Рая не успела мне еще раз бесстрастно отказать, потому что вбежала моя первая безответная любовь Айгуль Асликулева из 10 «А» и сказала, увидев меня:
— Ой!
— Чего опять случилось, Марьям?
Тоненькая, как тростиночка, черноглазая башкирочка смущенно улыбнулась, точь в точь как тридцать три года назад, и продолжила:
— Раиса Максимовна! Идрисов на всю зарплату отоварился!
— Как?! Он же слово давал! И Мишка-экспедитор слово давал, что не продаст! И что, уже начал, предатель?!
Марьям, не сводя с меня глаз, кивнула:
— Так он с Мишкой и начал, уже полчаса, как оба в клубе с телевизором по-матерному ругаются.
Раиса Максимовна строго посмотрела в мои осоловевшие от воспоминаний глаза:
— Толстого читали?
— Какого из классической четверки? — опешил от неожиданности.
— Образ Андрея Болконского завтра проведете вторым уроком в сборном девятом?
Марьям вдруг хихикнула в кулачок:
— Проведет.
Раиса Максимовна с удивлением взглянула на Марьям и почему-то опять начала таять:
— Проведет?
С удивлением взглянул на Марьям и вместо решительного отказа тоже растаял:
— Проведу… А снять можно где-нибудь комнату или домик недалеко от метро?
Раиса Максимовна пропустила мою заскорузлую остроту мимо ушей, улыбнулась Марьям и, опять превратившись в мягкую безобидную квашню, по-домашнему предложила:
— В библиотеке поживете? Туда все равно никто не ходит, а там печка, кровать, стол, стул, книжки, подшивки «Заливных лугов» и «Бельских просторов».
— Поживу.
— Марьям, ключ возьми и проводи товарища.
* * *
Небольшая комнатка библиотеки была чистенькой и уютной. В печке потрескивали дрова, на столе стоял чайник и две фарфоровые чашки.
Повесил тяжелое пальто на гвоздь, сверху повесил легкую желтенькую курточку беспрерывно улыбающейся Марьям.
Определенно, я ее мужчина. Солидный, опытный, э-э… умный… и… Эх, пивка бы!
— А я вас знаю, вы Егор Егорович.
Она меня знает? Нет, не надо меня знать! «Я приносила вам стихотворение «Любовь никогда не умрет, или Смерть неизбежна», вы обещали меня опубликовать, потом где-нибудь вместе пообедать, потом жениться».
Струхнул:
— Проза, публицистика, краеведение?
Марьям закрыла свои ровные, сахарные зубки ладошкой и залилась тем редким, но тем самым смехом, от которого мужчины всех возрастов и народностей превращаются в блеющих ягнят.
— Вы к нам на рыбалку каждое лето приезжали в Кызылярово, мы тогда там жили, пока деревню не ликвидировали, как не перспективную. Теперь мы в Зигазах живем, я учительницей начальных классов здесь работаю.
Открыл от удивления рот:
— Машенька? Какая ты стала, Машенька! Ты, Машенька, того, ты совсем эта, красавица. Может, Машенька, нам выпить нефильрован… Тьфу! Шампанского за возобновление знакомства?
Машенька все заливалась:
— А еще — вы похожи на бывшего мужа Раисы Максимовны!
