Полуштоф остывшего сакэ - [25]
Мурлыкнул, проглотил слюну предвкушения, отпер кабинет, но не успел сбросить с плеч на продавленный литераторами диван тяжелое пальто, как влетела Тоня:
— Гыр Грыч! Где вы ходите? Звонили два раза из министерства, вас все ищут!
Невозмутимо и веско, словно свое тяжелое пальто, бросил:
— Зачем?
Нашел кого спрашивать, сейчас скажет, что откуда она знает за такую зарплату и, вообще, ее давно зовут в банк работать, а она почему-то все не идет, наверное, исключительно из-за любви к изящной словесности.
— Ой! Егор Егорович! Говорят, редакторов снимают.
Ужас информации не сразу дошел до глубин сознания:
— Нерадивых, пьющих, заносчивых и морально неустойчивых?
Попытался ущипнуть Тоню за ягодицу, но промахнулся.
— Наверное…
Тоня внимательно оглядела бедро, проверяя, не оставил ли я затяжек на ее колготках, и отошла на безопасное расстояние.
Придурковато хихикнул:
— Не иначе, как под меня копают?
— Не знаю… Может, и под вас…
Пошутил называется. Куропатка.
Что-то в голове, наконец, щелкнуло, настроение испортилось. Хмурым кивком на дверь выпроводил Тоню из кабинета и для прояснения ситуации набрал номер куратора Абезгильдина.
— Дело дрянь, Егорыч, — сказал куратор Абезгильдин.
Только что в пятницу поздравлял с юбилеем, грамоту обещал почетную выбить, а теперь дрянь?
— Насколько не совсем хороши мои дела?
— Когда они у тебя хороши-то были, Егорыч? Тут жалоба на тебя опять.
Неужели очередной донос поэта Стаканчикова с открывшимся в последний день зимы астральным каналом?
— Что значит «опять» и от кого?
— Общество кактусоводов на тебя жалуется, не любишь ты нашу флору и фауну, говорят, игнорируешь, так сказать.
Не нагнали ли они текилы из своих кактусов и не опоили бедного Абезгильдина?
— С каких пор кактусы стали нашей флорой?
— Слушай не надо передергивать и демагогии не надо, решение уже принято, готовь дела к сдаче.
Действительно пошутил… И что теперь делать? Куда идти с лысиной, пузом и кризисом пятидесятилетнего возраста? Просить Саныча, чтобы взял в свои «Бельские просторы» младшим редактором в отдел орфографических ошибок?
Глухо поинтересовался:
— И кто на мое место?
— Ты его все равно не знаешь, он молодой, крети… креактив… черт! Слово забыл, вчера только записывал, в общем, очень активный, толковый парень, а тебе чего-нибудь подыщем, не переживай.
Вот тебе и душэмбе! Но узнать преемника страсть как любопытно. Позвоню-ка своей бывшей секретарше, ныне жене куратора моего куратора:
— Альмира Ахатовна, здравствуйте, как жизнь, как дети, как самочувствие, как э-э… муж?
— Ладно, Горыч, не напрягайся с политесом, все равно не умеешь. И так ясно, чего тебе не ясно. Ну чего ты этих кактусоводов не напечатал? У них же почетный председатель Тамара Тихоновна!
Какая еще Тамара Тихоновна, дьявол ее побери?!
— Да?.. Та самая?.. Так кто же знал…
— Та самая! Но это, как мы говорим, преамбула. Основная тема докла… В общем, окончил аспирантуру сын Аркадия Петровича.
Господи! Какой еще Аркадий Петрович?! Какой сын?!
— Альмира Ахатовна, так он же совсем мальчик, наверное…
— Вот и станет мужчиной, но ты не волнуйся, назначим тебя его замом с той же зарплатой, будешь помогать мальчику, то есть Евгению Аркадьевичу. Подписчик журнала, думаю, от этого только выиграет. У тебя, кстати, как с подпиской?
— У Евгения Аркадьевича с подпиской полный швах, не мешало бы ему влепить выговор с занесением.
— Все шутишь, Горыч? Дошутишься. У тебя, говорят, юбилей вчера был, говорят, ты драку на торжестве затеял, родственника, говорят, своего избил? Ну пока.
— Пока…
Однако. Неужели Вадик уже донес по цепочке? Вот ведь падла! Про то, как мой унитаз облевал, наверное, никому не доложил!
— Ты чего сегодня так рано?
— Да там, в общем, так как-то.
— Понятно.
Маленький кухонный телевизор показывал большой сериал про семейную жизнь, жена, не отрываясь от сюжетной линии, терла полотенцем тарелки и складывала в большую стопку. В зале хныкала Ксюша и похрапывал Тоша. Ткнул вилкой во вчерашний салат, попался кусочек мяса.
Пивка бы нефильтрованного в высоком…
— Ларис, чего она опять ноет?
— Подожди не мешай, — жена дотерла тарелку, — чупа-чупс у нее пропал из кулька самый любимый — клюквенный.
Чупа-чупс, чупа-чупс… Это же я его свистнул сегодня утром!
— Почему сразу украли? Я его просто съел.
Кто меня за язык дернул? Сейчас начнется.
Героиня сериала сказала герою: «Так я и знала, что ты подлец!» Лариса бросила полотенце на стопку тарелок:
— Так я и знала! Я не говорила, что его украли, но раз уж ты сказал, что его украли, то и я тебе скажу, что красть у ребенка — это подлость!
С силой ткнул вилкой в салат, пронзил сразу два шарика зеленого горошка:
— Я на свой день рождения подарил Ксюше кулек конфет весом с Тошку и уже не могу взять одну попробовать?
— Ах, так!
Сейчас будут торжественно возвращать мне всех несъеденных «красных шапочек» и «мишек на севере».
Жена выскочила из кухни и тут же вернулась, волоча за собой дочку с кульком конфет в руке.
— Отдай ему все конфеты! На! Обжирись!
— На! Обжирись! — повторила Ксюша, но кулек спрятала за спину.
Автоматически отредактировал обеих:
— Не обжирись, а обожрись!
Ксюша убежала в зал, Лариса заревела:
Рассказы и небольшая повесть Юрия Горюхина были написаны в течение последних десяти лет. Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот что объединяет представленные в книге произведения.
Будущее, прошлое, параллельное можно вообразить каким угодно, — автор отсек одну половину человечества. Адресуется всем нетрадиционно воспринимающим традиционную реальность.
В человеческом муравейнике найти человека легко, главное — не пройти мимо. Книга для одиноких и не отчаявшихся, впрочем, для отчаявшихся тоже.
Грустная ирония, веселая самоирония, плотный, аскетичный язык, плавные переходы из реальности в фантасмагорию и всегда неожиданная концовка — вот, что объединяет представленные в книги произведения.
Воробьиная ночь по славянской мифологии — ночь разгула нечистой силы. Но пугаться не надо, нечистая сила в этом сочинении, если и забавляется, то с самим автором, который пытается все растолковать в комментариях. Если и после комментариев будет что-то не ясно, нужно переходить к следующему сочинению — там все по-простому и без выкрутасов, хотя…
Он встретил другую женщину. Брак разрушен. От него осталось только судебное дозволение общаться с детьми «в разумных пределах». И теперь он живет от воскресенья до воскресенья…
Василий Зубакин написал авантюрный роман о жизни ровесника ХХ века барона д’Астье – аристократа из высшего парижского света, поэта-декадента, наркомана, ловеласа, флотского офицера, героя-подпольщика, одного из руководителей Французского Сопротивления, а потом – участника глобальной борьбы за мир и даже лауреата международной Ленинской премии. «В его квартире висят портреты его предков; почти все они были министрами внутренних дел: кто у Наполеона, кто у Луи-Филиппа… Генерал де Голль назначил д’Астье министром внутренних дел.
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.