Полуночный ковбой - [43]

Тем не менее представление было впечатляющим, когда этот степенный искатель истины с дикими глазами отчаянно простирал руки, ожидая посещения чего-то непонятного. Джой невольно поежился. Он пробормотал про себя «земляне!» и снова предался бесцельным шатаниям, стараясь забыть все виденное.

И вскоре после полудня произошло событие, которое изменило всю его жизнь: во время прогулки он наткнулся на эту калеченую свинью, Крысеныша Риччио.

11

Двигаясь по Восьмой стрит к Гринвич-Вилледж, он поймал на себе взгляд больших карих глаз над чашкой кофе, уставившихся на него из-за витрины кафе.

Увидев, что Джой заметил его, Рэтсо быстро закрыл глаза и застыл на месте, как человек, взывающий, чтобы небо даровало ему невидимость. Но Джой, который скитался бездомным странником, вот уже три недели, у которого из всех вещей остались только часы, был поражен, увидев знакомое лицо. Он остановился как вкопанный, заставляя себя привыкнуть к свалившемуся на него столь приятному ощущению, и ему потребовалось несколько минут вспомнить, что Рэтсо Крысеныш Риччио — его враг. Джой направился прямиком к двери и вошел в заведение.

Когда рука Джоя легла ему на плечо, Рэтсо затрепетал, стараясь провалиться сквозь землю.

— Не бей меня, — сказал он. — Я калека.

— О, я не собираюсь бить тебя. — Но гнев в его голосе был наигран, носил актерский характер, ибо он был так рад увидеть хоть кого-то, кто был ему знаком, что не мог сдержаться. — Но первым делом, я хочу, чтобы ты вывернул передо мной свои карманы. Давай, начнем вот с этого.

Крысеныш повиновался, не пискнув. В ходе обыска появилось:

— 64 цента;

— Две с половиной жвачки «Дентайн»;

— 7 плоских изгрызанных пробок от напитка «Рейли»;

— одна коробочка спичек;

— две квитанции из ссудной кассы.

— Что у тебя в носках? — спросил Джой, не забыв придать голосу рыкающие нотки.

— Ни цента, клянусь Богом, — Крысеныш поднял правую руку и быстро вскинул глаза к небу. — Клянусь здоровьем матери.

— Если я найду то, что ты от меня прячешь, — сказал Джой, — я пришибу тебя так, что и глазом моргнуть не успеешь. — Он толкнул по стойке к Крысенышу содержимое его карманов. — Забирай это дер-рьмо, оно мне не нужно.

— Оставь себе шестьдесят четыре цента, Джой. Они твои, и я хочу их отдать тебе.

— Да эта мелочь просто воняет, ты что, сосал их? Не хочу к ним даже притрагиваться. Сунь их себе обратно в карман.

Поняв, что ему тут больше нечего делать, Джой решил, что должен покинуть раз и навсегда того паршивого Крысеныша. Но почему-то он не мог сдвинуться с места. Его охватило странное смущение: рассудок говорил ему, что перед ним сидит его заклятый враг, и тем не менее, у него не было никакого желания вкушать сладости мести. Он провел столько времени в одиночестве, и с ним что-то случилось: сердце, самый неверный, непостоянный орган тела, было преисполнено радостью встречи чуть ли не с родственником.

Крысеныш затараторил относительно первой ночи.

— Богом клянусь, я не понял, что там такое было, — но чувствовалось, что он хочет откреститься от того свинства, в котором участвовал.

— Если ты хочешь получить бесплатный медицинский совет, — сказал Джой, — то я посоветовал бы тебе заткнуться на весь остаток ночи, ясно?

— О'кей, ладно, ладно, о'кей! — сказал Риччио. — Но только вот что: где ты живешь? Все еще в гостинице?

Вопрос заставил Джоя вспомнить то, что он все эти дни старался изгнать из памяти свою черно-белую седельную сумку, захваченную гостиницей. Во всей своей реальности она предстала перед ним, говоря о той жизни, которая навсегда ушла от него. В эту секунду он отчетливо понял, что никогда больше ее не увидит, и с неожиданной радостью воззрился на лицо Риччио, искривившееся в гримасе сочувствия его страданиям. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул, после чего он повернулся и, выбравшись на Шестую авеню, направился в верхнюю часть города.

Когда он оказался у Девятой стрит, кто-то окликнул его. Обернувшись, он увидел, что его догоняет Риччио, припадая на бок при каждом шаге, рискуя потерять равновесие и свалиться. Джой хотел остаться в одиночестве, но понимал, что если увеличит шаг, то коротышка будет еще быстрее хромать за ним. В таком настроении у него не было желания устраивать спектакли: он замедлил шаг.

Когда Рэтсо наконец вцепился в него, Джой сказал:

— Слушай, ты, шишка на ровном месте, отвали-ка от меня. И помни, что я тебе сказал.

— Где ты живешь, Джой? У тебя есть какое-то место?

— Ты слышал, что я тебе сказал?

— Да у меня есть. Есть у меня местечко для тебя.

— Учти, Крысеныш. Я не бросаю слов на ветер. Только подойди ко мне, и я тебе башку с плеч снесу.

— Да я просто приглашаю тебя, черт возьми, — сказал Рэтсо. — Говорю тебе, что я приглашаю тебя.

— Ах ты меня приглашаешь, дер-рьмо такое.

— Ну да.

— И куда же?

— Идем, я тут же все тебе покажу.

Они бок о бок двинулись в верхний город.

— С тобой жить я не хочу, — сказал Джой. — Ты думаешь, у меня совсем мозги потекли, если считаешь, что я буду с тобой?

Рэтсо не обратил внимания на его возражения.

— Там нет отопления, — сказал он, — но, когда наступают холодные дни, я уматываю во Флориду. Так что чего мне беспокоиться, верно?