Полуночный ковбой - [45]

— Ага. Ясно, я понимаю. — Он натянул сапожки. — Черт, а мне казалось, что ты хочешь, чтобы я тут остался с тобой. Но вроде я ошибся.

— Ладно, так и есть, — проворчал Крысеныш. — Я хочу, чтобы ты остался, и я приглашаю тебя. Я тебе это уже говорил.

— Ты знаешь, что тебя ждет?

— Что?

— В том случае, если я останусь. Потому что ты еще не знаешь — я очень опасный человек, ясно? Я только и думаю о том, как бы пришибить кого-то. — Он вгляделся в лицо Крысеныша в поисках реакции. Тот просто смотрел на него, и на лице его ничего нельзя было прочесть. Джой продолжал: — Чистая правда. Если кто-то поступает со мной, как ты, я только и думаю, чтобы рассчитаться с ним. Так что ты предупрежден. Ты слышишь меня?

— Я тебя слышу.

— Ты так и не сказал, что ты об этом думаешь. Может, мне тебе еще раз объяснить?

— Ладно, я уже все понял! Ты человек опасный, ты убийца!

Джой кивнул.

— И для твоего же блага тебе лучше не забывать об этом. — Помолчав, он добавил. — Так что, если ты все еще хочешь, чтобы я тут остался на день-другой… то есть, я хочу сказать, ты этого хочешь? Или нет?

Нахмурившись, Крысеныш буркнул:

— Да! Черт бы тебя побрал!

Джой с удовлетворением потянулся.

— Легче, легче. — Он снова сбросил сапожки и направился к одеялам. — Мне нужно было все поставить на свои места. Потому что мне ни от кого не надо одолжений. Обойдусь.

Вернувшись в прежнее лежачее положение, он огляделся, привыкая к новой обстановке. Несколько минут они курили в молчании. Затем Крысеныш спросил:

— Ты уже убивал кого-то?

— Пока нет, — сказал Джой. — Но одного типа я просто изуродовал. — Он рассказал историю той ночи в бардаке Хуаниты Босоногой, когда бил Перри. — Я ничего не мог с собой поделать. Я прямо сошел с ума и не представлял, сколько во мне силы. Если бы меня не оттащили, с этим сукиным сыном было бы покончено. То же могло быть и с тобой. Той ночью я искал тебя с ножом наготове. А ты и не подозревал об этом, верно? Я был готов пустить его в ход. — Он помолчал, прикидывая, как бы расцветить повествование. — Всю ночь я провел в кутузке. И не наткнись я на копов, быть бы еще одному мертвому крысенышу.

— Ха! Ты думаешь, так бы я тебе и дался?

— Так что, — продолжал Джой, — с тех пор каждый раз, как я сталкиваюсь с копом, я шлю ему воздушный поцелуй, ясно?

Он бросил окурок в консервную банку, которую Ретсо приспособил для этой цели.

— И вообще, — сказал он, укладываясь, — держись от меня подальше. А то ты меня толкаешь.

Риччио торопливо доковылял до одеял и, повозившись, сказал:

— Джой?

— Ну?

— Поскольку мы у меня, сделай мне одолжение, ладно?

— Нет. Никаких одолжений. У меня нет настроения.

— Нет, ну ты послушай, мы же у меня — так?

— Все одолжения на сегодня я уже сделал, — сказал Джой.

— Ну да, это так, но мы у меня, и мое имя не Крысеныш, не Рэтсо. Понимаешь. То есть так получилось, что мое полное имя Энрико Сальваторе. Энрико Сальваторе Риччио.

— Ну, дер-рьмо, парень, я это и не выговорю.

— Ну хорошо! Тогда просто Рико! По крайней мере, здесь зови меня Рико!

— Иди спать, — сказал Джой.

— Договорились? — настаивал парень. Джой приподнял голову и гаркнул:

— Рико! Рико! Рико! Хватит с тебя? — Он повернулся лицом к стене и, помолчав, добавил: — И держи свои грязные лапы подальше от моего радио.

Через несколько мгновений Риччио сказал тихим хрипловатым голосом:

— Спокойной ночи. — Но Джой был далек от того, чтобы обмениваться любезностями с этим типом. Он сделал вид, что спит.

12

Так, этим днем в конце сентября было положено начало союзу Джоя Бака с Крысенышем Риччио. Эта пара стала привычным зрелищем на некоторых улицах Нью-Йорка в ту осень — маленький блондинчик, подпрыгивающий, как сломанная сенокосилка, чтобы успеть за ковбоем в потрепанном одеянии; они с детской бездумностью убивали время, слоняясь по улицам Манхеттена, в страстной надежде найти то, что могло бы представить для них ценность.

Покончив с кофе и куревом, которые ему удавалось приобрести, Рэтсо осталось только грызть ногти, а по ночам он лежал, хмурясь и покусывая губы. В сущности, в их паре он был ведущим и на его плечах лежала необходимость придумывать все новые способы существования.

Джой Бак, исполнял роль ведомого, просто был погружен в безграничный пессимизм, с которым встречал все предложения, но тем не менее следовал за ним. Например, Риччио как-то услышал о городке в Джерси, где счетчики на стоянках можно вскрыть простой отверткой. Джой Бак скептически отнесся к этому известию, о чем и сказал но все же согласился заложить свой приемник, чтобы купить билеты на автобус через реку. Когда они добрались до моста, сразу же стало ясно, что информация Рэтсо опоздала: город только что поставил новые счетчики, к которым с отверткой не стоило и подступаться. Столкнувшись с таким разочарованием, Джой повел себя достаточно благородно, во всяком случае, он не раскрыл рта, когда Риччио рассыпался в извинениях за неудачу.

Но в целом он, на чьих сапожках по-прежнему играло солнце, был груб и раздражителен по отношению к маленькому белокурому коротышке. Он тоже это чувствовал. Джой был бы и рад взвалить на свои плечи какой-то груз, но ему не о чем было беспокоиться. Причина такого его равнодушия заключалась в том, что он был счастлив.