Полуночный гость - [2]

Но он, глядя в посветлевшее окно, сказал другое:

- Пора мне, хозяюшка...

- Ах, - вскинулась она, - уже?! - И спохватилась: - Да вы не отдохнули ни минуточки...

- Душа моя с тобой отдохнула, Настенька, - тихо улыбнулся он, не отводя от нее колдовских своих глаз. И сердце ее вновь плененной птицею забилось.

- Не глядите так...

- Страшно тебе?

- Нет...

- Через три дня возвращаться буду. Дозволишь опять у тебя остановиться?

- Ждать буду...

С места подняв в галоп высокого красавца-коня, он стрелой пронесся по деревенской улице, не потревожив даже чутких собак. И баба у колодца хлопотунья ранняя - не обернулась на дробный стук копыт.

Когда крыши крестьянских хат скрылись из виду, и справа, и слева вольно раскинулись пойменные луга, всадник остановился. Конь, задирая оскаленную морду, нетерпеливо перебирал стройными ногами, вздымал дорожную пыль. Нервным рывком поднялся в свечку, покоряясь властной руке. Всадник приник к белому атласу гривы, слился с конем. И вдруг - толи пыль, толи сама дорога взметнулась черным вихрем, закручивая и коня, и всадника... Через мгновения дорога стала пуста.

Настёна, сжимая концы большого материнского платка, оборотясь вся в слух, ловила затихающий стук копыт... вот исчез он... Она подняла глаза к прояснившемуся небу: "Боженька мой, как радостно мне!" И вдруг вздохнула глубоко и резко, будто задохнулась ликующей радостью своей, освобождено и счастливо рассмеялась.

Три дня пронеслись-прозвенели, будто пролетела праздничная тройка, заливаясь серебряными колокольчиками! Оторвала Настю от земли ликующая волна безмерной радости, да так высоко вознесла, что не трогали ее боле ни злобство старосты, ни сиротливое одиночество. Да не было одиночества! Ушел в предрассветный сумрак нечаянный гость, а будто с нею остался. Или напротив, взял с собою из тяжких, безрадостных дней. Иначе как объяснить, что не заметила Настя странных перемен вокруг: люди будто остались по другую сторону незримого круга - отстранились в настороженном ожидании. Приметила бы, какими глазами провожают ее мужики да парни, как растерянно оборачиваются вслед женщины. Не видела, ничего не видела. Не заметила, как осекся староста, когда по привычке хотел обругать ее с утра, дневной урок задавая, - набрал воздуху... да и подавился им, обмер так, на Настю уставясь.

А в один из вечеров соседка, что принесла крынку молока с ломтем хлеба, посмотрела недоверчиво и уже от порога, оборотясь, не утерпела:

- Ох, Настуся, чтой-то творится с тобою, не пойму. Аль удумала чего?

Она в ответ только улыбнулась.

- Светишься будто, - с непонятным упреком проговорила женщина. - А с какой радости? Злыдень староста - короста ему на язык, со свету тебя сживает, а тебе печали нет?

- Коротки ручонки его, тетенька...

- Ты и впрямь надумала что-то... Ой, гляди, девонька, пущей беды не наживи. Только все одно не пойму я, ты будто другая, чем вчера...

В третий день минутки длинными показались. Но солнышко тихо-тихо-тихо, да все ж скатилось за самые дальние луга, потом и сполохи вечерней зорьки отгорели... Деревня затихла сонно, уютно умостившись под теплым крылом летней ночи. Вышла полная луна, пролила серебро на зачарованный мир. Тихо вокруг... Слишком тихо, от этой тишины вздрагивает знобко девичье сердце. Истомилась Настя ожиданием, прежде чем - за полночь уже - поймала напряженным слухом стук копыт, приглушенный дорожной пылью: "Он! Он!"

Подхватилась, да и застыла стрункой - ну, как мимо! Но всадник уж пред ее двором, и уж скрипнула калитка, и быстрые шаги на крыльце... Она распахнула двери широко - он стукнуть не успел.

- Я и не запирала, ждала вас!

- Здравствуй, Настенька!

Вновь осияли ее ясные глаза, и не осталось в истомленной душе ни одного затемненного уголочка. Да есть ли во всем свете лицо, прекраснее, чем его? И верно, никто не улыбается ласковее? Ноги не чуют пола, может и не касаются его - ведь, кажись, так и взмыла бы к потолку, нет, выше, выше, к самому звездчатому бархатному своду.

- Так вот какая ты... - смотрит изумленно.

Что в ней? Верно, лицо совсем уж глупо от растянутого до ушей лягушачьего рта.

- Да видала ли ты себя?

- Не понимаю вас... Смеетесь надо мной?..

- Поди сюда.

Чего она не видела в осколке зеркального стекла, вмазанного в печь? Не любит она смотреть в него. Настя нисколько не удивляется необычной ясности отражения, и даже тому, что в малехоньком куске стекла непостижимым образом видит себя всю, с головы до пят. Дивно ей другое - куда девалась рыжая неулыбчивая девочка-подросток? И откуда взялось это юное диво? Ветхое, истертое до прозрачности платьице, не может скрыть тонкого, как ветка лозы стана... Но когда округлилась грудь? Так свободно развернулись узкие плечи? Жесткая, непокорная шевелюра - еще один повод к всегдашней досаде превратилась в пышную массу мягких блестящих локонов цвета красного золота. На тонком лице с чуть выступающими скулами мягко светятся удивленные большие глаза небесной голубизны. Растерянная улыбка тронула дивно нежные губы:

- Что ты сделал со мной?!

Не отрывая от нее восторженного взора, он преклонил перед ней колено: