Полтора года - [3]
А утром встала и снова все нипочем. Подумаешь, полтора года! Вот еще день проскочил, все меньше. Я отсюда выйду, мне еще и восемнадцать не стукнет, вся жизнь впереди, надейся и жди. А главное — ты, Валера. Ну и пусть я тут, зато мой Валерочка не загремел никуда, ходит по воле, гитара за спиной. А минует печальное время, мы снова обнимем друг друга (песня такая). А покуда он мне письма писать будет. Двести семьдесят одно письмо! Помнишь, сам сказал. «Минимум через день будешь получать».
Не буду я получать, Валерка! Куда ж ты мне писать будешь, ты даже адреса моего не узнаешь. Тут от кого получать можно? От отца с матерью, от деда с бабкой, ну еще от брата с сестрой. Всё!
Ты, Валера, видел когда-нибудь, чтобы я плакала? Я лучше разорусь-раскричусь, руки в ход пущу, а плакать — ни за что! Я, Валера, так плакала, все внутри рвалось. Потом девчонки позаснули, я одеяло с головы скинула. Думать стала. Думала-думала, наверно, полночи думала. И придумала!!! Ей-богу, Валера, никто не придумал бы, а я придумала. Только тогда и заснула. Так разоспалась, девчонки утром еле растолкали.
А теперь слушай.
Они ж не знают, что у меня нет деда, откуда им знать! Его не только я, его моя мама, дочка его, не видела — она родилась, он погиб уже. Он на первый год войны погиб. Ему было столько, сколько тебе сейчас — двадцать два. Вот ты и будешь мне писать, будто ты — это он. И подписываться: «Твой родной дедушка Валерий». А я отвечать буду: «Милый мой, дорогой дедуля, синие глаза, я тебя целую миллион сто тысяч раз. Твоя любимая внучка Венера».
Утром на завтрак потопали. Само собой — строем. Накладывают столько, лопнешь запросто. Потом одни в школу, другие на производство. Производство тут вот какое: из трикотажного полотна шьют майки, футболки, рубашки. В горошек, с цветочками, с зайчиками, с птичками. Чистое хэбэ, самый дефицит. Мастер стала машину показывать, как на ней строчат. Я посмотрела, посмотрела, говорю: «А давайте попробую». — «Попробуй, — говорит, — только не смущайся, с первого разу ни у кого не получается». Ладно, то ни у кого, а то у меня! Первая строчка, правда, наперекосяк, а потом ничего, пошло. Наш мастер, Евдокия Никифоровна, кто тут давно, тетя Дуся зовут, другую подозвала. «Смотри, — говорит, — новенькая-то в момент схватила». Погоди, думаю, тетя, я тут у вас еще и не так схватывать буду. Если захочу, конечно.
Потом на обед пошли. Опять тарелки чуть не через край. И куда в них столько влезает, ведь все подобрали, как вылизали. То-то, думаю, вы все тут как коровы.
Потом кто в школе был, на работу пошел. А мы в школу. Про школу описывать не буду. Учительницы — мед с сахаром.
Вот сижу на уроке, а сама в уме дедуле моему ненаглядному письмецо строчу. Третий урок — контрольная. Я листочек беленький получила и давай по-настоящему письмо тебе катать. Стали листки собирать. «А где же твой?» Я, сиротка бедная, головку наклонила, сама чуть не плачу. «Ну ничего, ничего, — училка утешает, — сегодня не получилось, завтра получится». Мне даже жалко ее сделалось.
А день идет, ну никак не кончается, никак вечер не настает, чтобы мне с Ирэн повстречаться, письмо ей передать.
Воспитательницу девчонки Ирэн зовут, на самом деле Ирина Николаевна. Они говорят, ей не то двадцать четыре, не то двадцать шесть. А на вид от силы двадцать. А когда засмеется, ну девчонка и девчонка. Фигурка классная. Волосы точно как мои были, посветлей только. На пальце кольцо, значит, замужем. И еще вот чего. Я здесь уже вон сколько дней, ни разу не слыхала, чтобы она ругалась на кого. Только раз одну к себе подозвала, а все равно ругаться не стала, посадила против себя, чего-то объяснять начала. Девчонка слушала-слушала, вдруг как заревет. Я-то вижу: придуривается. Ну сейчас, думаю, охмурит она эту Ирэн как маленькую. А ничего подобного! «Слезы, — говорит, — твои ненастоящие. Ни о чем ты не жалеешь, ни в чем не раскаиваешься». А та, правда, утерлась и пошла себе. Майка звать.
Вот такая эта Ирэн. А мне, знаешь, что сказала? «Тут есть много такой работы, которую любить нельзя. Но что поделаешь — приходится». И верно, ну кому охота туалеты драить…
Ладно, описываю дальше.
День прошел почти. На работе были, в школе отучились, дежурства отдежурили. В самоподготовку пошли. Самоподготовка — тот же класс. На стене доска, карта большая. Ирэн за столиком. Кто чего недопонял — к ней. Одна чуть не десять раз подошла. Герасим звать. Только не знаю, где у нее Муму.
Еле дожила, пока они с уроками своими разделались. Для меня уроки что! Чик-чик и все дела. А эти пыхтят, страницы мусолят. Одна только, Инка-принцесса, есть тут такая, нос кверху, вместе со мной кончила. Вытащила книжку, читать принялась. Наконец все отпыхтелись. Ирэн из-за своего столика поднялась. Я за ней.
Голову в дверь просунула. Она улыбается. «Пожалуйста, Венера». Мне сразу так весело сделалось. Вот, думаю, здорово, что к ней попала, а не к кому еще, хоть к той грымзе, что девчонки Сенсой зовут, а как на самом деле не знаю. Эта увидела меня в коридоре, сразу к себе пальчиком.
— Это ж за какие прегрешения? — И на голову мою лысую кивает.
«Сердце не камень», — говорит пословица. Но случается, что сердце каменеет в погоне за должностью, славой, в утверждении своей маленькой, эгоистической любви. И все же миром владеют другие сердца — горячие сердца нашего современника, сердца коммунистов, пылкие сердца влюбленных, отцовские и материнские сердца. Вот об этих сердцах, пылающих и окаменевших, и рассказывается в этом романе. Целая галерея типов нарисована автором. Тут и молодые — Оксана, Яринка, Олекса, и пережившие житейские бури братья Кущи — Василь, и Федор, и их двоюродный брат Павел.
В сборник вошли повесть «Не родись счастливым», посвященная жизни молодого талантливого хирурга, уехавшего работать в село, повесть «Крутогорье» — о заслуженном строителе, Герое Социалистического Труда Г. Бормотове, а также лучшие рассказы писателя: «Мост», «Меня зовут Иваном», «Пять тополей» и др.
Роман известного писателя С. Марвича «Сыновья идут дальше» рассказывает о жизни и борьбе рабочих Устьевского завода под Ленинградом в годы революции, гражданской войны и начального периода восстановления народного хозяйства. Отчетливо отражена организационная роль партии большевиков, запоминаются образы профессиональных революционеров и молодых членов партии, таких, как Буров, Дунин, Башкирцев, Горшенин, Чебаков. Читатель романа невольно сравнит не такое далекое прошлое с настоящим, увидит могучую силу первого в мире социалистического государства.
В книгу известного журналиста, комсомольского организатора, прошедшего путь редактора молодежной свердловской газеты «На смену!», заместителя главного редактора «Комсомольской правды», инструктора ЦК КПСС, главного редактора журнала «Молодая гвардия», включены документальная повесть и рассказы о духовной преемственности различных поколений нашего общества, — поколений бойцов, о высокой гражданственности нашей молодежи. Книга посвящена 60-летию ВЛКСМ.
В сборник Иси Меликзаде «Зеленая ночь» вошло несколько повестей и рассказов, повествующих о трудящихся Советского Азербайджана, их трудовых свершениях и подвигах на разных этапах жизни республики. В повести «Зеленая ночь» рассказывается о молодом леснике Гарибе, смело защищающем животный мир заповедника от браконьеров, честно и неподкупно отстаивающем высокие нравственные принципы.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Это третья книга писательницы, посвященная школе. В «Войне с аксиомой» появляется начинающая учительница Марина Владимировна, в «Записках старшеклассницы» — она уже более зрелый педагог, а в новой книге Марина Владимировна возвращается в школу после работы в институте и знакомит читателя с жизнью ребят одного класса московской школы. Рассказывает о юношах и девушках, которые учились у нее не только литературе, но и умению понимать людей. Может быть, поэтому они остаются друзьями и после окончания школы, часто встречаясь с учительницей, не только обогащаются сами, но и обогащают ее, поскольку настоящий учитель всегда познает жизнь вместе со своими учениками.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».