Полтавский - [8]
– А ты знаешь, в поезде голод, почему-то, всегда преследует.
– Да, это необъяснимо.
– Вроде бы и поел, и не делал ничего, а снова кушать хочется. Но лучше, несомненно, есть фрукты.
– А у меня от них изжога.
– Ты мало ешь их, и не привык.
– Я больше мясо люблю.
– Нет, фрукты очень полезны. Чтобы сохранить красоту и молодость, необходимо съедать хотя бы по два яблока в день, один апельсин, персик, гранат, миндальные орехи о пол ананаса.
– Да что ты!
– Так все красавицы поступают. Это даже за проверкой далеко не следует ходить. Я читала всякие журналы.
– И бананы нужно есть?
– Ты знаешь, оказывается, они бесполезны.
– Они мне вообще противны.
– Нет, на вкус они привлекательны, и раньше поговаривали, что в них много калия, а теперь выяснилось, что ничего толкового в них нет.
– Да меня от бананов мутит.
– А калия много в фейхоа. Или нет, там много йода.
– Ну что ты у меня за разумница!
– Я постоянно за собой слежу, иначе разонравлюсь тебе.
– Нет, нет, ты мне не разонравишься.
– Это тебе так кажется. Ты не замечаешь, как я тружусь, ты все воспринимаешь естественно. Это правильно.
– Но какие тут хрящики! Сразу не раскусишь, с зубов соскальзывают.
– Наверное, я не додержала.
– Наоборот, это еще вкуснее.
– Только, ради бога, не высасывай из костей мозги.
– Я их люблю, они сочные.
– В них все вредные элементы скапливаются.
– Ты думаешь?
– Я уверена. Кур чем только не кормят. Это же не домашние куры. Когда приедешь, попробуешь, каковы домашние куры.
– Ну, эта тоже ничего. А там что у тебя? Ради бога!
– Это сюрприз.
– Я всегда знал, что ты великая искусница.
– Я даже сделала двух сортов, ну случай, если один тебе придется не по вкусу.
– Что ты, я всегда этому обрадован. Осторожно! Сыпется.
– Я отрежу кусочек.
– Разрезай сразу все. Дай-ка возьму. Что за объедение. Очень вкусно.
– Правда?
– Бесподобно.
– А еще есть, ты, правда, теперь не захочешь, вот такие. Сейчас открою коробочку.
– Ты меня поражаешь. Я снова и снова удивляюсь твоему умению.
– Да они и не получились.
– Не наговаривай на себя, я уверен, они вкуснее прежнего. И чай здесь удачный. Послушай, Галочка, нам очень повезло, мы едем с тобой как в купейном вагоне. Нам несравненно повезло с соседями. Они попрятались к себе наверх и места не занимают, и мы можем беспрепятственно с тобой беседовать и принимать какие угодно позы.
– Да, мы как хозяева тут. Будешь еще чего-нибудь?
– Я больше не могу.
– Есть маленький арбуз и дынька.
– Помилуй, пожалей меня.
– Может, оставим на утро?
– Я бы с радостью, но сил нет. Я чрезвычайно сыт.
– Тогда буду убирать.
– Постой, я помогу.
– Ничего, я сама, к тому же, ты не знаешь, что и куда прятать.
– Но дай, я хоть вынесу мусор. Эту газету можно рвать?
– Она не понадобится нам больше. Вся пропиталась маслом.
– Тогда я в нее соберу кости.
– Да, и очистки возьми.
– Там у туалета должен существовать помойный ящик. Я сейчас вернусь. Ты не стели сама.
– Хорошо, хорошо.
…
– А знаешь, давай покуда не будем стелиться.
– Давай.
– Полежим так.
– Без расстилания?
– Без расстилания. Это где же мы едем?
– Да не понятно.
– Постой, постой, что же это за область? Как ты полагаешь? Что там должно быть по времени? Ведь уже поздно.
– Я совершенно не представляю.
– А какие у нас по пути были станции?
– Да я и не знаю.
– Видишь ли, я этим маршрутом практически никогда не ездил. Кроме Ромодана и не помню ничего.
– Ромодану еще рановато.
– Ты считаешь?
– Ромодан ночью.
– А который теперь час? Постой-ка, ничего не разберу. Девять? Десять?
– Мне сдается, десять.
– Да послушай, все одиннадцать! Я нарочно вынес часы на свет, – одиннадцать.
– Не может быть, светло еще.
– Но уже темнеет. Замечаешь?
– Темнеет, значит, – одиннадцатый час. Ты часы заводил?
– У меня часы, я тебе доложу, с пятьдесят четвертого года. Так вот. Надежные. Но бог с ними. Хорошо.
– Правильно мы с тобой поехали.
– Правильно.
– А самолетом было бы не интересно, да и дорого
– И опасно.
– Не думаю, чтобы опасно. Не часто же случается.
– Очень опасно. Мы могли бы упасть и разбиться.
– Не надо говорить напрасно. О плохом лучше не вспоминать. Когда предполагаешь худшее, оно и случается.
– Ты понимаешь, какое дело, мы ведь можем попасть в аварию и на поезде.
– Да господь с тобой, мы благополучно доедем.
– Дай-то бог. Но мне сейчас что-то не по себе стало.
– Что такое?
– Нам теперь хорошо?
– Хорошо.
– Никто не мешает, мы вместе. И, кажется, так всегда будет. Но через какой-нибудь час или даже минуту может произойти чрезвычайно ужасное, и мы неожиданно умрем.
– Что ты говоришь такое.
– Всякое бывает.
– Постучи по дереву.
– Мы все потеряем: и разнообразие это, и приятности общения, и тепло, и свежий ночной ветер.
– Нет, этого не должно быть.
– Например, на переезде мы столкнемся с автобусом. Тепловоз сойдет с рельс и опрокинет за собой вагоны: они как домино повалятся с насыпи. Мы со своих мест слетим, и все.
– Что все?
– Все закончится. Я ударюсь, к примеру, виском об угол столика, а тебе распорет печень.
– Перестань, Володя.
– Или пожар. Умирать от дыма, наверняка, мучительнее.
– Зачем ты этот разговор завел?
– Видишь, какое дело, мы же можем в любой момент потерять друг друга. Навсегда. Мы ведь когда-нибудь расстанемся навечно. Мы об этом не вспоминаем, а так будет. А вдруг, это произойдет сегодня ночью, в поезде? Я вдруг испугался этого.
Ему тридцать лет. А соседская женщина говорила, что он некрасивый: редкие зубы, неровные, нехорошая округлость в лице, тонкий ломкий волос, бесцветные глаза. Над ним смеются, и он смеется со всеми, а думает другое, давно думает другое.
Юность на исходе. Так неужели вы не слышите этот шум ветра в кронах тополей? Нужно успеть написать последние письма. У всех нас была юность, а многие ее позабыли, давно позабыли, как пустой сон.
Бесконечная поэзия украинской природы, ее глубокая тайна, пропавшая в ее объятьях детская душа. Напрасно пытаться ее спасти, спасенья нет. Музыка слов, и печаль среди смеха.
Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.