Полтавский - [2]
– Нет, что ты.
– Соглашайся, мне не в тягость будет.
– Нет, нет, Галочка, сиди. Я это к слову сказал, для размышления.
– Ну, как хочешь. Или передумаешь?
– Нет, нет, решил, так уж с концами.
– Как пожелаешь. А, может, все-таки?
– Ну что с тобой поделаешь, давай.
– Пересаживайся. Осторожно. Что? Что вам нужно? Какую девушку? Нет, нельзя. Ну и ничего, что пусто. У девушки своя полка есть, пускай под нее и ставит. А не надо было столько вещей натаскивать. Это наше купе, причем тут девушка?
– Что он говорит?
– Молодой человек, это место для тех, кто едет в купе: для нас и, – вам мы можем выделить. Те же, кто на боковых, заполняют багажом соответствующие свои места.
– Поймите, молодой человек, мы не из жадности так говорим. Существует определенный порядок, регламент.
– Что у нее еще в этих торбах напрятано, – громадные какие.
– Если все станут нарушать порядок, что же тогда получиться?
– Да всю жизнь так определялось: в купе кто едет, – тем места под багаж под лавками и наверху, на третьих полках; кто на боковых, – тем все другое.
– Да, так и было.
– И будет.
– Поймите, молодой человек, мы же не со зла говорим.
– Это же не мы выдумали.
– Это не мы выдумали. Таков порядок. Тронулись!
– Нет, поезд соседний тронулся.
– А я подумал, мне показалось. Послушай, мы очень долго стоим. Мы что, уже опаздываем? Мы целые двадцать минут не можем отправиться. Безобразие. Отчего это получается? Ты различаешь в окно какие-нибудь светофорные сигналы? Я ничего понять не могу. Строят, строят что-то. Подумай, какая стройка у них развернулась.
– Новый вокзал строят. А по другую сторону тоже вокзал, еще больше первого.
– Ты думаешь?
– Передавали. Они, предполагается, будут воссоединены навесной галереей. И гараж построят на тысячу машин, многоуровневый, как за границей.
– На тысячу?
– На пять тысяч.
– Да что ты, на пять тысяч? Это ведь они не успеют.
– А я полагаю, они успеют.
– Но для этого нужно платить, бог знает какие, зарплаты рабочим.
– Видимо, платят.
– Но послушай, сколько же простоит здание, возведенное за два месяца? Я не могу себе уяснить. Туда страшно будет ногой ступить. Потолки обвалятся.
– Нет, нет, все будет построено исключительно качественно. Задействованы же мировые технологии.
– Подумай только. Впрочем, здесь еще жарче, чем на улице. Может, окно откроем?
– Мы поедем, и тебе будет приятно дуть в щели.
– Понимаешь, я совершенно не переношу жару. Потом всего облило.
– Да, тебе теперь трудно.
– Мне с годами стало тяжелее. А ведь по молодости лет…
– Молодой человек, вы разве не замечаете, что нужно окно открыть?
– В молодые годы где только мне не приходилось.
– Не слишком открывайте, достаточно.
– Послушай, Галочка.
– Да, да, я слушаю.
– В молодые годы…
– Моя мама, кстати, тоже страдает давлением. В подобные жаркие дни ей с кровати не подняться.
– Послушай, я хочу рассказать.
– Я слушаю внимательно.
– Не перебивай сейчас.
– Хорошо, хорошо, я не буду. Я понимаю прекрасно, как тяжело говорить, когда тебя постоянно перебивают.
– Ну, позволь же высказаться.
– Я буду нема, как рыба.
– Галочка!
– Ни-ни. Что там, в молодые годы?
– Я, понимаешь, осмотрел этот вагон и припомнил…
– Вот, мужчина, ваше место. Я тебя перебью, пусть он расположится.
– Хорошо, пусть. Вы, быть может, хотите поставить вещи под лавку?
– А у него только маленький дипломат.
– Вы нам скажите, у нас есть свободное пространство. Так вот, нас, – это происходило в пятьдесят девятом, – сняли как раз с островов и переправляли на Сахалин. Ты слушаешь?
– Слушаю, слушаю. На Сахалин.
– После страшного землетрясения. Что там творилось, ты не можешь себе представить. Это был ад. Земля, – вот которая всегда под ногами, всегда недвижимая и устойчивая, твердая наша земля, – разверзлась; оттуда – огонь – вырвался наружу. Дома, ограды, столбы с проводами, деревья – все рушилось. Клубы пыли и дыма заволокли небо, так что и солнце скрыли.
– Как, совершенно?
– Ну вот, ни-ни. Образовалась темнота, может быть, с очень условным где-то вверху просветлением. Шум возник невероятный, мы оглохли все как один и собственного голоса не слышали.
– Надо же. Как же вы спаслись?
– Чудом. Я, знаешь ли, до сих пор не постигну, как мы спаслись. Ну, решительнейшим чудом.
– Это бог тебя сберег для меня.
– Да, так вот, нас подобрал углевоз. Знаешь, что это такое?
– Я?
– Или намеренно его отрядили, или случайно он оказался поблизости, только других судов в нашем распоряжении не было. А людей – измученных, голодных, – святой господь! – толпы. Куда их прикажешь девать? И поместили… Галочка, послушай сюда, – и поместили в трюмы. Что ты можешь вообразить, при произнесении слов: угольные трюмы?
– Там, по всей видимости, возят уголь.
– Огромные железные, многометровые как залы или цеха на заводах, отсеки, куда уголь ссыпают и откуда его выгребают, где ни абсолютной вентиляции, где тьма тьмущая, где жара – ядерная. И, не прибрав, не помыв, прямо туда – женщин, детей. Можешь ты себе представить? Крики, стоны. А в море волнение, свежий ветер. Надо тебе напомнить, что в это время года в тех широтах никогда не бывает хорошей погоды, ну вот ни на грамм. Но что было потом на Сахалине!
Ему тридцать лет. А соседская женщина говорила, что он некрасивый: редкие зубы, неровные, нехорошая округлость в лице, тонкий ломкий волос, бесцветные глаза. Над ним смеются, и он смеется со всеми, а думает другое, давно думает другое.
Юность на исходе. Так неужели вы не слышите этот шум ветра в кронах тополей? Нужно успеть написать последние письма. У всех нас была юность, а многие ее позабыли, давно позабыли, как пустой сон.
Бесконечная поэзия украинской природы, ее глубокая тайна, пропавшая в ее объятьях детская душа. Напрасно пытаться ее спасти, спасенья нет. Музыка слов, и печаль среди смеха.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».
Книга посвящена французскому лётчику и писателю Антуану де Сент-Экзюпери. Написана после посещения его любимой усадьбы под Лионом.Травля писателя при жизни, его таинственное исчезновение, необъективность книги воспоминаний его жены Консуэло, пошлые измышления в интернете о связях писателя с женщинами. Всё это заставило меня писать о Сент-Экзюпери, опираясь на документы и воспоминания людей об этом необыкновенном человеке.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.